— Я господин Аскотт… — ответил англичанин, на лбу которого выступил холодный пот.
— Вы меня приглашали? — спросил комиссар.
— Никогда в жизни, — ответил Аскотт. — Я никого не вызывал…
Папаша Мош вступил в разговор:
— Это я, месье, позволил себе вызвать вас вместе с двумя свидетелями…
— Ничего не понимаю, — пробормотал Аскотт с убитым видом.
— Сейчас поймёте, — угрожающе произнёс Мош.
Теперь Аскотт разглядел двух субъектов, стоявших за спиной комиссара. Это были подозрительные личности неприятного вида. Они переминались с ноги на ногу и мяли в руках свои засаленные кепки. Иногда они искоса обменивались взглядами и подталкивали друг друга локтями, чтобы придать себе бодрости.
— Квартирка что надо! — шепнул тот, который был пониже, своему длинному компаньону.
— Ты на стены глянь! — ответил тот. — Обтянуты чистым шёлком… И картины везде…
Он пощупал рукой ковёр на полу и добавил:
— Мягкий… Как бархат!
Между тем комиссар полиции, обратившись к двум апашам, спросил:
— Узнаёте ли вы этого господина?
Газовщик и Бычий Глаз сделали вид, будто совещаются между собой, после чего Газовщик ответил:
— Да, он самый и есть… Вчера вечером этот тип нанял нас в ресторане «Серебряный кубок»…
Комиссар обратился к Аскотту:
— Вчера вечером вы ужинали в отдельном кабинете ресторана «Серебряный кубок» с присутствующим здесь господином и присутствующей здесь барышней?
Для большей ясности он указал поочерёдно на Моша и на Нини.
— Да… — сказал Аскотт, ещё не понимая, к чему тот клонит.
— Готовы ли вы рассказать нам о предложениях, которые вы сделали этим двум лицам?
Теперь комиссар указал на Газовщика и на Бычий Глаз.
Аскотт смотрел на двух апашей в полном недоумении.
— Но я не знаю этих людей, — проговорил он, с трудом ворочая языком.
Комиссар скептически улыбнулся.
— Говорите, — сказал он, обращаясь к Газовщику и Бычьему Глазу. — Повторите показания, которые вы дали в моём кабинете.
— Дело было так… — начал, запинаясь и всячески демонстрируя своё смущение, один из «свидетелей». — Прогуливаемся это мы с Бычьим Глазом по площади Бастилии. Глядь, выкатывается из шикарной забегаловки этот тип… можно сказать, господин… можно сказать, англичанин… и прямо к нам!.. А был он сильно подшофе… И говорит нам: мол, хотите заработать два луидора? Тогда, мол, подсобите мне захомутать одну курочку… Но если начнёт кудахтать, надо будет заткнуть ей клюв… Мы, господин комиссар, люди бедные, для нас два луидора — большие деньги… «Идёт!» — говорим мы этому англичанину…
Газовщик почесал небритую щеку и продолжал:
— И ведёт нас этот англичанин по боковой лестнице прямо в ресторан, в отдельный кабинет… А там сидит эта кисочка и ревёт в три ручья… Увидела нас — крик подняла, хоть святых вон выноси! Ну, англичанин заткнул ей пасть салфеткой, она и притихла. А он нам и говорит: «Действуйте, да побыстрее! Даю ещё по луидору на брата…» Четыре луидора, господин комиссар, — это вам не понюшка табаку!.. Вот берём мы эту мамзель аккуратно, честь по чести, сносим её вниз и кладём в машину… Сами — туда же, с англичанином вместе, и приезжаем сюда, на эту фатеру… Красотка лежала тихо, не брыкалась… Тем более, по приказу англичанина, мы её связали… Ну, дело сделано, англичанин нам заплатил, как обещал, и мы сразу отвалили…
Газовщик пригорюнился, всем своим видом выражая раскаяние, и продолжал:
— Возвращаемся это мы на площадь Бастилии, а у самих кошки на сердце скребут… И рассуждаем промеж себя, что, мол, в нехорошее дело ввязались… Как раз проходим мимо «Серебряного кубка» — глядь, сидит на тумбе вот этот господин — потом-то мы узнали, что зовут его папаша Мош, — и ревёт белугой… убивается, можно сказать, и волосы на себе рвёт… Что такое, в чём дело? Он нам и рассказывает, что, мол, племянница его любимая исчезла: какой-то сатир, развратник, то есть, взял её и умыкнул!.. Бычий Глаз и спрашивает: «Уж не брюнеточка ли, такая молоденькая да хорошенькая?» Старикан так прямо и задрожал: «Брюнеточка, — говорит… — А вы её случаем не видели?» — «Кажись, видели…» Бычий Глаз первым раскололся… Ну и я тоже, хоть меня и зовут Газовщиком, сердце-то не из камня! Папаша Мош нас уговорил… Вернулись мы в тот квартал, разыскали дом, в который англичанин девицу уволок… Папаша Мош нам и толкует: «Надо, ребята, в полицию заявить! Иначе неприятностей у вас будет полон рот…» Вот так мы и оказались у вас в отделении, господин комиссар…
Свой рассказ Газовщик завершил великолепным жестом: порывшись в кармане, он достал четыре луидора и бросил их на колени сидевшему Аскотту.
— Пожалуйста, месье, — сказал он ошеломлённому англичанину, заберите ваши деньги… Они нечестные… У нас от них волдыри на руках!..
— Вот так, господин комиссар… — вступил папаша Мош. — Вот так оно всё и случилось… Господин Аскотт и сам не отрицает… Впрочем, присутствие в его доме моей несчастной племянницы говорит само за себя! Бедняжка стала жертвой…
Закончить ему не удалось, потому что Аскотт наконец пришёл в себя и вскочил на ноги. Им овладел приступ гнева, какой иногда случается у спокойных и флегматичных людей.
— Вон отсюда! — закричал он, указывая на дверь и не заботясь о том, что пред ним находится представитель власти.
Комиссар величественно взмахнул трёхцветной повязкой, которую он по-прежнему держал в руке.
— Выбирайте выражения, месье, — высокомерно сказал он, — и не забывайте, что разговариваете с официальным лицом!.. Впрочем, я и так ухожу поскольку миссия моя закончена…
Обратившись к двум негодяям, он добавил:
— Приглашаю свидетелей удалиться, сохраняя порядок и спокойствие.
Затем он повернулся к Мошу:
— Если ваша племянница, господин Мош, пожелает уехать, у дверей её будет ждать машина…
Мош рассыпался в благодарностях, а Нини удалилась в туалетную комнату, чтобы привести себя в порядок.
Несколько минут прошло в молчании. Каждый из участников разыгравшейся сцены думал о своём. Папаша Мош, внешне сохраняя невозмутимость, внутренне ликовал: всё шло по его плану! Время от времени он бросал одобрительные взгляды своим сообщникам, довольный тем, как они выполняли его инструкции. Газовщик рассказал с подлинным вдохновением историю, придуманную накануне Мошем. А его не предусмотренный заранее жест с возвращением Аскотту «бесчестных» денег был прекрасной импровизацией, окончательно убедившей комиссара полиции. «Надо будет вернуть ребятам четыре луидора — они этого заслуживают!» — думал старый мошенник.
Аскотт продолжал задаваться вопросом, не находится ли он во власти тягостного кошмара, не приснилось ему всё это… Да, действительно, воспользовавшись отсутствием папаши Моша, он сделал Нини своей любовницей… Но он совершенно не помнил о том, что произошло позже… У него было впечатление, что он погрузился в глубокий сон. Во всяком случае, он ни на минуту не мог допустить даже в мыслях, будто отправился нанимать двух апашей! Но как тогда объяснить, что, пробудившись, он действительно обнаружил в своей квартире Нини?
