У ворот садика, окружавшего «Апельсиновый цветок», остановились два открытых ландо весьма скромного вида; на них не было ни лент, ни цветов, ни фонариков, обычно украшающих свадебные кортежи…
24. ЗАВТРАК В «АПЕЛЬСИНОВОМ ЦВЕТКЕ»
Как того и желал Аскотт, свадьбу играли в очень узком составе.
В мэрию приехали пораньше утром. Свидетелями со стороны жениха были слуга Джон и один из второстепенных работников английского консульства, которого настойчиво просили никому не рассказывать о произошедшем событии. Выполнив свои обязанности, этот молодой человек откланялся, извинившись, что не сможет присутствовать на завтраке, что вполне соответствовало желанию Аскотта.
Нини Гиньон имела в качестве свидетеля своего дядю Моша, выглядевшего по этому случаю чуть более опрятно, чем обычно. Вторым свидетелем был некто по прозвищу Бузотёр, в прошлом — железнодорожный служащий, ныне не имеющий определённых занятий. Его откопали в каком-то притоне Менильмонтана и приодели с помощью редингота, купленного по случаю.
Быстро покончив с формальностями в мэрии и с церемонией бракосочетания в церкви, свадьба отправилась в ресторан, где предстояло разыграть последний акт гротескного представления. Мамаша невесты уехала домой, расстроенная тем, что жених так и не пожелал с ней познакомиться. Аскотт не разрешил Нини идти под венец в традиционном белом наряде девственницы…
Жених не скрывал своего дурного настроения, так что бракосочетание напоминало скорее похороны… Всё выглядело так уныло, что даже Нини заскучала и в глубине души стала задаваться вопросом, правильно ли она поступила, дав Мошу втравить себя в эту историю. Распаляясь всё больше и больше, она повторяла про себя: «Если у меня будут неприятности, Мош мне за это заплатит!..»
Бузотёр был единственным, кто чувствовал себя отлично и всё больше оживлялся по мере того как свадьба приближалась к ресторану. В «Апельсиновом цветке», увидев внушительную батарею бутылок, он совсем воспрянул духом.
— Люблю повеселиться! — воскликнул он, хлопнув в ладоши. — Не ударить ли нам с ходу по красненькому?
Несмотря на своё мрачное настроение, Аскотт не удержался от улыбки. Вообще, из всех присутствующих его меньше всего раздражал бывший железнодорожник: несмотря на ужасные манеры, он излучал добродушие.
Но англичанин снова насупился при мысли, что ему придётся сидеть за одним столом со своим слугой. Это было вопиющим нарушением традиций, и Аскотт не видел теперь иного выхода, как только уволить Джона…
Молодого англичанина слегка передёрнуло, когда он вошёл в «Апельсиновый цветок»: ресторан показался ему дурного пошиба. Но он заранее с этим примирился и, идя навстречу пожеланию Бузотёра, заказал аперитивы. Бывший железнодорожник, которому не сиделось на месте, вышел, чтобы, как он выражался, «разведать окрестности».
Вернулся он весьма довольный, в сопровождении двух типов, которых он нашёл в садике под кустом и без зазрения совести пригласил на даровую выпивку.
Аскотт не смог сдержать возглас возмущения: перед ним стояли его «сообщники» — Газовщик и Бычий Глаз!
— Месье, — сказал он, обращаясь к Мошу, — что означает эта шутка? Это вы их пригласили?
Мош и глазом не моргнул:
— Я и не думал их приглашать… Вероятно, это сделал Бузотёр… Я вас предупреждал, что он не получал английского воспитания…
Между тем Бузотёр распоряжался так, как если бы сам платил за завтрак:
— Давай, друзья, подваливай! Гляди-ка, закуски уже на столе! Официант, поставь ещё два прибора!
Нини повеселела и подумала про себя: «Ох уж этот Бузотёр, с ним не соскучишься! А то с этим занудой-англичанином недолго и сдохнуть от тоски…»
Аскотт сел в центре стола, справа от него расположилась Нини, слева — папаша Мош. Англичанин уткнулся носом в тарелку, стараясь не замечать происходящего вокруг. Джон чувствовал себя не в своей тарелке, глядя на сидящего напротив хозяина, мрачного и молчаливого, как могила.
Даже Бузотёр приуныл, чувствуя, как его шуточки и балагурство повисают в пустоте.
Только в конце стола Газовщик и Бычий Глаз оживлённо обсуждали между собой свои делишки, решительно пресекая попытки Бузотёра влезть в их разговор.
Фандор, с помощью патрона, кое-как справлялся со своими обязанностями официанта. На кухне хозяин поделился с ним своими наблюдениями:
— Двадцать лет я обслуживаю свадьбы, а такого ещё не видывал: они все сидят как на похоронах!..
Однако Бузотёр отколол новую шутку. Подойдя к окну, выходившему на подъездную аллею, он вдруг закричал:
— Сюда, сюда, ребята! Нам только вас не хватало!
При этом он размахивал руками и подавал знаки кому-то за окном.
Потом, повернувшись к присутствующим и радостно похохатывая, он пояснил:
— Встречаю это я вчера Звонаря и говорю: «Хочешь повеселиться, приходи завтра в час к „Апельсиновому цветку“! И свою лахудру приводи! Не пожалеешь!» А вот и они!
Дверь отворилась, и на пороге появился апаш, известный под прозвищем Звонаря, под ручку со своей подружкой-проституткой.
Увидев бандитскую физиономию вновь пришедшего, Аскотт задрожал от гнева. Только теперь он стал в полной мере понимать, к какой социальной среде принадлежала его жена. «Какое безумие! — думал он про себя. — Как я мог на такое пойти?..»
Но он вспомнил, что в случае отказа ему грозил суд, скандал, бесчестье… У него мелькнула мысль обратиться к прокурору, искать у него защиты от гнусного шантажа. Но тут же несчастный понял, что никто не придёт к нему на помощь, что его ситуация неразрешима, ибо он в ней выглядит смешным, а во Франции стать смешным — значит подписать себе общественный приговор… Было и ещё одно обстоятельство, отрезавшее ему путь к отступлению: Нини была беременна…
Между тем Звонарь без всякого стеснения приблизился к столу и гаркнул:
— Привет корешам!
Это уже было слишком! Аскотт встал и, наклонившись к жене, прошептал:
— Я неважно себя чувствую и хочу побыть один… Я иду в соседнюю комнату и буду ожидать там, когда завтрак кончится.
Он вышел, не дожидаясь ответа. Нини взглянула на папашу Моша — тот сидел как ни в чём не бывало. И тогда она дала волю своим чувствам.
— С меня хватит! — закричала она. — Этот английский хмырь меня достал! Он у меня вот где сидит! Пусть катится — скатертью дорожка!
Слова невесты были встречены радостным гоготом и аплодисментами «корешей». Стаканы быстро наполнялись и опустошались, посыпались шуточки, у всех пробудился аппетит.
— Послушай, папаша Мош! — кричал Бузотёр. — Сдаётся мне, жених какой-то малость недоделанный! И как это Нини будет с ним управляться? Вернее, он с ней?..
— Обо мне не беспокойся, я-то управлюсь! — отвечала бойкая девица.
