Тихо-тихо король добавил:
– Боже, какой позор!
Жюв побледнел. До сих пор ему было непонятно, как такое возможно, ведь хоронят-то все-таки не кого-нибудь, а князя?!
– Жюв, – продолжал король, – вы, разумеется, вникаете в ситуацию: Англия обвиняет Владимира в убийстве и ограблении Гаррисона. Это обвинение пока еще не официальное, но, тем не менее, с минуты на минуту оно может стать таковым. Если Владимир действительно виновен, для меня это означает прежде всего необходимость немедленно выплатить британцам утраченную сумму. Но разве в том дело?! Вы прекрасно понимаете, Жюв, если он и в самом деле вор и убийца, как осмеливаются некоторые утверждать, – я и моя страна обесчещены навсегда!
Неподдельное рыдание сквозило в его речи. Фридрих-Кристиан был бледен, на лбу проступили крупные капли пота. Внезапно он поднялся.
– Жюв, я хотел ответить, – объявил король, – на коварную клевету. Я сам решил, что князь Владимир непременно должен быть мертв, и сегодняшние официальные похороны – всего лишь следствие моего решения. Увы, Жюв, это фиктивные похороны. Как еще мне убедить сомневающихся и притормозить подозрения хотя бы на срок пятнадцатидневного траура? Инспектор, сегодняшние утренние похороны, катафалк, установленный в честь погибшего (тело которого до сих пор не обнаружено), – это вызов, брошенный мной всему свету, это ответ на обвинения недоброжелателей… Но, безусловно, не аргумент!
И голосом, настолько тихим, что Жюв едва расслышал, Фридрих-Кристиан прибавил:
– Я – честный человек, Жюв, и желаю, чтоб в этом деле была полная ясность. Конечно, я верю, что князь Владимир убит, как и его спутник, сэр Гаррисон, но хотел бы иметь полную уверенность… Жюв, из всех полицейских я доверяю только вам. Необходимо, чтобы вы разыскали князя живым или мертвым, чтобы вам стали известны все без исключения детали этого кошмарного дела.
Сыщик ответил также тихо:
– Ваше высочество, даю слово чести, что до тех пор, пока не установлю истину, не буду иметь ни минуты передышки.
В королевском кабинете воцарилась тишина. Монарх погрузился в глубокие горькие размышления, Жюв, со своей стороны, продолжал кусать губы с удвоенной яростью.
Фридрих-Кристиан первым нарушил молчание.
– Инспектор, – голос держался лишь благодаря крайнему усилию воли, – вам нужны какие-нибудь справки? Вы можете получить любые сведения для прояснения обстоятельств дела.
– Я хотел бы узнать, кем именно являлся (или является…) князь Владимир. Ваше высочество позволит мне задать несколько вопросов?
– О, разумеется! И вообще – оставьте, пожалуйста, все церемонии…
– Каковы в точности узы родства, связывавшие князя с вами?
– Князь – мой кузен, сын эрцгерцога Жана Норта.
– Сын Жана Норта!
Жюв побледнел еще сильнее. Жан Норт!
О, дьявол! Он знал, да что там, весь мир знал это имя. Тот самый эрцгерцог, который в один прекрасный день внезапно исчез, просто испарился из королевства Гессе-Веймар, отказавшись от титулов, почестей, всех привилегий, оставив удачную карьеру, семью, обязанности, уединившись от всех. Жан Норт, который после нашумевшего скандала превратился в личность прямо-таки легендарную.
Одни поддерживали версию, будто он погиб в кораблекрушении, другие утверждали, что он обитает где-то в джунглях Южной Америки.
И князь Владимир был его сыном!
Это обстоятельство выглядело весьма настораживающе.
Жюв спросил:
– Если это возможно, ваше высочество, скажите со всей откровенностью: князь Владимир действительно являлся достойным и уважаемым человеком?
На этот вопрос Фридрих-Кристиан II ответил, густо покраснев:
– Жюв, я не стану скрывать от вас ничего. Честно говоря, князь не вызывал почти ни у кого ни малейшей симпатии. Это был человек весьма легковесный, игрок. И даже способный на все…
Жюв промолчал.
Полицейского восхищала потрясающая честность и искренность Фридриха-Кристиана. Больше всего король Гессе-Веймара опасался, что его несносный кузен убил сэра Гаррисона. Тем не менее, ему хватило силы духа прямо сказать инспектору:
– Вы бы знали, я так боюсь, что Владимир – убийца… Хуже всего то, что он и в самом деле способен на подобное злодеяние.
– Ваше высочество, – сказал Жюв, – позволит мне откланяться? Немедленно приступлю к расследованию. Я проведу его с максимальной осторожностью. И как только тайна будет приоткрыта, как только узнаю всю истину до последней крупицы, я сразу же буду у вас.
Прошло три дня.
Жюв сидел в своем кабинете в Париже, подперев руками подбородок, в явном замешательстве.
С того момента, как он был принят Фридрихом-Кристианом II в Глотцбурге, полицейский не переставал ни на минуту напряженно размышлять.
В его распоряжении пока не было никаких достоверных сведений, только предположения, гипотезы.
Жюв оставался несколько часов в Глотцбурге, поприсутствовал на условных похоронах, после чего возвратился в Париж.
Сыщик недоумевал, с чего ему начинать работу?
Справки, которые удалось раздобыть, еще больше убеждали в том, что князь Владимир – фигура весьма сомнительная. Гуляка и кутила, прожигающий жизнь в бесконечных оргиях.
Жюв все более склонялся к тому, что именно князь Владимир – истинный виновник; и если полицейский еще немного колебался, то лишь потому, что представлял, в какое отчаяние придет Фридрих-Кристиан, узнав окончательный вывод инспектора. Впрочем, Жюв был слишком энергичен, чтобы подолгу застревать на подобных сентиментальностях.
– Ведь Фридриху-Кристиану я обещал представить истину, какой бы она ни была…
Жюв поднялся, позвал своего помощника:
– Жан, – скомандовал он, – приготовьте мой чемодан, сегодня вечером я возвращаюсь в Антверпен.
Однако не успел Жан отправиться по поручению, как тут же вновь появился в кабинете и протянул Жюву телеграмму.
Сыщик ознакомился с ней, устало провел рукой по лбу. Затем, взглянув на помощника, произнес:
– Жан, продолжайте готовить чемодан. Правда, я еду не в Антверпен, а в другое место… Бельгии…
Тот, не выразив ни малейшего удивления, удалился. А Жюв медленно и вдумчиво перечитал полученную телеграмму, которая сообщала:
«Если вы свободны, прошу срочно приехать и сопровождать мой специальный поезд. Здесь происходит что-то очень странное. Только вы можете разобраться. О деньгах не беспокойтесь, все расходы за мой счет. Довожу до вашего сведения: тут, похоже, замешан Фантомас…»
Следовало название маленького городка на границе Люксембурга. И стояла подпись – импресарио, Барзюм.
