Как? Неужели родная дочь встречает его столь высокомерно и гонит прочь? Да, конечно, бандит и раньше знал, – а его, пусть жестокое, сердце чувствовало! – что Элен с отвращением относилась к его образу жизни, к преступлениям! Но еще никогда она не была с ним так холодна и жестока!
Фантомас догадывался и чувствовал, что между ними образовалась глубокая пропасть. Но он никак не мог понять, почему так вдруг? Но, хотя он и был глубоко огорчен, некое ядовитое любопытство не давало ему покоя.
– Элен, – ласково проговорил он, – что значит этот прием? Почему вы меня так третируете?
Девушка как будто одеревенела. Она стояла, опустив глаза, не желая видеть Фантомаса.
Наездница казалась совершенно спокойной. Но тот, кто заметил бы нервное подрагивание век и рук, понял бы, что вид девушки не соответствовал ее внутреннему состоянию.
Она сказала в ответ:
– Ступайте вон! Я не могу вас видеть без содрогания! Уходите! Живо!
Фантомас был не из тех, кого можно было выгнать таким образом. Он спокойно уселся в кресло и спросил:
– Элен, твое поведение требует объяснений. Я хочу знать, почему ты так жестока с отцом. Надеюсь, ты не забыла, что я твой отец?
Девушка процедила сквозь зубы:
– Убирайтесь прочь, презренный негодяй!
«Как справиться с этим упрямым нежеланием дочери разговаривать?» – думал Фантомас.
Тут в голову ему пришла мысль, достойная самого Макиавелли. И, утверждая ложное, чтобы узнать истину, надеясь, что ложь заставит Элен разговаривать более откровенно, он притворно произнес:
– Ты обижаешься на меня за то, что мне пришлось убрать Фандора? Увы! Я не мог поступить иначе, я был в состоянии законной самозащиты.
Не успел он произнести последнее слово, как произошло нечто такое, отчего никого не боявшееся чудовище само задрожало всем телом!
Элен, словно фурия, кинулась на Фантомаса и, взяв со столика револьвер, приставила его дуло к груди бандита.
– Убийца! Убийца! – кричала она. – Вы убили… убили Фандора!
И, отбросив хлыст, левой рукой схватила Фантомаса за горло и стала его душить.
Бандит задыхался, но даже и не думал сопротивляться – все происходящее казалось ему фантастическим, невероятным! Наконец он опомнился, и ему сделалось страшно при виде этой бешеной реакции Элен. Но испугался он не риска быть убитым, а того, что она в отчаянии могла покончить и с собой.
Оторвав от себя руки Элен, Фантомас сказал умоляющим тоном:
– Прости, Элен… Я плохо пошутил… Фандор жив и свободен. Я даже пальцем его не тронул. Я же тебе обещал… И ты знаешь, что я выполняю обещания, данные дочери.
Сдвинув брови, девушка хмуро спросила:
– Что с Фандором? Я хочу знать правду.
Вид девушки был так трагичен, что Гений зла, перед которым трепетали все, виноватым голосом напроказившего школьника и тоном обвиняемого, умоляющего судью, пролепетал:
– Фандор уехал в Натал. Он думает, что ты там.
В маленькой комнатке, где разыгралась эта трагическая сцена, раздался крик отчаяния и вместе с тем радости.
– Слава Богу! – кричала Элен. – Так вот почему я ничего от него не получаю!
Фантомас же, надеясь, что этим признанием милость дочери завоевана, поспешно заговорил:
– Элен, умоляю тебя. Теперь, когда я сказал правду, объясни, почему ты так ко мне относишься, откуда вдруг такая ненависть?.. Что ты делаешь в этом цирке? Что произошло в Антверпене? Я хочу знать все. Слышишь? Все…
Вместо ответа девушка лишь загадочно улыбнулась.
Она нажала на кнопку звонка, и, в соответствии с полученными указаниями, Нелли ввела в уборную чрезвычайно элегантно одетого молодого человека лет двадцати пяти, который, не замечая присутствия третьего лица (Фантомас встал в угол комнаты), весь сияя, подошел к девушке.
– Высокоуважаемая мадемуазель Могадор, – проговорил он с победоносным видом, – у меня есть все основания полагать, что никогда не следует отчаиваться. Увы! Ради вас, кого я так люблю, мне пришлось пройти через самые немыслимые испытания. Но это уже не имеет значения! Я победил вашу строгость и теперь вижу свое будущее усеянным розами, поскольку вы соблаговолили принять те, что я вам преподнес…
И, желая подчеркнуть свою шутку, которую он сам находил весьма остроумной, молодой человек указал на букет посланных им девушке цветов, лежавших на столе среди других.
Белая как мел Элен слушала глупые словоизлияния молодца, который, естественно, совершенно не подозревал, чему он был обязан таким приемом.
У него и в мыслях не было, что сегодня вечером Элен его приняла всего лишь для того, чтобы положить конец нежелательной беседе с Фантомасом.
Но если появление хлыща не очень удивило Элен, оно крайне возмутило бандита.
Фантомас узнал этого типа с первого взгляда и очень удивился, увидев его в элегантном костюме, с манерами светского человека. Когда-то, возвращаясь из Спа с Соней Данидофф, он велел арестовать этого щеголя, но потом – все еще в образе Барзюма – освободил из тюрьмы.
Молодец был Леопольдом! Тем хулиганом, который вел машину! Леопольдом, представляя которого, старая Нелли торжественно назвала «господином бароном».
Предпочитая беседовать с девушкой без свидетелей, Леопольд бросил недовольный взгляд в сторону Фантомаса и, приняв человека, которого ему не представили, за лицо малозначительное, продолжил свой монолог:
– Железо куют, пока оно горячо. Такая блестящая наездница, как вы, мадемуазель, должна любить, чтобы ее дела шли как можно лучше… Вот что я хотел бы вам предложить. Сегодня вечером я чувствую себя в отличном настроении и приглашаю вас отужинать вместе после представления.
Слышавший все это Фантомас побелел от гнева и едва устоял перед инстинктивной потребностью подойти к нахалу, позволявшему в таком тоне разговаривать с его дочерью, и надавать пощечин!
Но Элен не казалась слишком оскорбленной предложением барона, которого несколько дней назад отстегала хлыстом. Она ничего не ответила и только улыбнулась тонкой и неопределенной улыбкой, загадочно застывшей на ее губах.
Девушка позвонила. Дверь уборной открылась в третий раз, и послышался громкий стук сабли и звон шпор.
В комнату боком вошел кирасирский капитан, весь затянутый в белый с золотом мундир.
Он сделал несколько нетвердых шагов и, подняв руку на высоту бровей, по-уставному приветствовал девушку. Проделав все это, капитан заговорил на ужасном английском языке:
– Мисс, вы есть замечательная наездница и очень красивая женщина. Мои товарищи, капитаны-холостяки третьего кирасирского полка, поручили мне пригласить вас, мисс, на небольшой дружеский праздник, отмечаемый у одного из нас. Будет много шампанского и артистов городского театра.
