Комиссар, который держался увереннее других, хотя бы в силу возложенной на него миссии, чем дальше, тем больше поражался исчезновению трупа, что казалось ему даже необъяснимее убийства, самого по себе загадочного и необычного, поскольку последнее прошло незамеченным.
Внезапно его осенило. Пройдя через комнату и взглянув на окно, он воскликнул:
– Вот в чем дело! Как же я не подумал раньше!.. Окно не закрыто. И стекло разбито… Так, Поль, запишите: из первого осмотра следует, что убийца разбил стекло, просунул в образовавшееся отверстие руку, открыл щеколду и таким образом проник в комнату. Он совершил преступление, затем, очевидно, вылез в окно, спустился по водосточной трубе прямо на набережную и…
Тут комиссар оборвал себя:
– Черт! Дальше могут быть два варианта: либо убийца увез тело в ялике, либо бросил его в воду…
– Господин комиссар, но в последнем случае мы его найдем…
– Разумеется. С завтрашнего дня и начнем поиски.
– Здесь сильное течение, господин комиссар…
– О, это не имеет значения! Допустим даже, что тело далеко отнесло и сразу мы его не обнаружим, но уж за три – четыре дня его выловят, ну пусть за неделю… или около того…
Застыв посередине комнаты, комиссар умолк. Внезапно он двинулся к коридору и куда-то в сторону спросил:
– Никто из вас не был на берегу четверть часа тому назад?
Вперед выступил Бузотер:
– Я! Когда ходил за господами ажанами. Я пошел напрямую, вдоль берега: думал найти полицейского на спуске с моста или возле «Чудесного улова»…
– Вы ничего не слышали?
Бузотер хлопнул себя по лбу:
– А как же! Точно, помню, как что-то плюхнулось в воду. Я даже сказал себе: «Опять кто-то шлепнулся». Но решил не останавливаться, господин комиссар, я…
Бузотер прикусил язык, подавившись смешком. Еще немного, и он бы проговорился о своем единственном промысле!
Тем временем комиссар потирал руки:
– Чудненько!.. Чудненько!.. Моя гипотеза подтверждается!
Затем он опустился на колени и кропотливо исследовал пол в тайной надежде обнаружить интересные следы.
Он поднялся обескураженный.
– Ничего! Ничего достойного внимания. Ах, вот оно что! Бедный малый!..
На краю стоящего рядом со стулом стола он заметил в сгустке засохшей крови клочок волос.
Внимательно осмотрев то, что осталось от несчастного Мориса, он выдрал волосы из крови, вновь кликнул консьержку:
– Мадам Гурон!
– Я здесь, господин комиссар.
– Скажите, это волосы вашего жильца?.. Это его цвет волос?..
Сжав руки, консьержка запричитала:
– Да, господин комиссар! Клянусь, это его волосы! Я их тут же признала. Какой ужас! Какая пакость! Уверена, на него подло напали сзади – он вполне был способен постоять за себя…
– Но, сударыня…
– А какой был красавец, господин комиссар, прекрасный молодой человек…
Неожиданно консьержка поинтересовалась:
– Господин комиссар, почему вы меня спрашиваете про волосы?.. Неужели вы думаете, что они принадлежат убийце?
– Нет, сударыня. Тут все очевидно, волосы убийцы не могли остаться на столе, сюда, по-видимому, упала голова жертвы… Но я обязан тщательно проверить, действительно ли речь идет о вашем жильце Морисе…
– Тут нечего сомневаться, господин комиссар! Мы видели голову через щель, все его узнали…
Консьержка не завершила фразы… Коридор огласили крики, стенания. Комиссар вздрогнул.
– Господи! Ну что еще там?
– Наверное, бедняжка очнулась…
– Ах! Любовница!.. Некая Фирмена, это о ней говорил Бузотер?
– Да, господин комиссар!
Пришедшая в чувство после второго обморока, несчастная Фирмена каталась по постели…
Вокруг нее хлопотали доброхоты-соседи. Вскоре она немного утихла, но выглядела такой жалкой, что на нее буквально было больно смотреть…
Приблизившись к изголовью несчастной, комиссар быстро сообразил, что допрашивать ее сейчас, в подобном состоянии, бессмысленно, более того, бесчеловечно.
– Кто-нибудь знает, где она живет? – осведомился он.
– Да, сударь, на улице Брошан.
Это произнес Бузотер.
– Я мог бы ее проводить, надо только взять машину.
Комиссар порылся в кармане и протянул бродяге пять франков.
– Давай, – сказал он, – вези ее домой и возвращайся!..
Затем он повернулся к бригадиру, который, исполняя его приказ, загораживал собой вход в трагическую комнату.
– Бригадир, я пришлю вам смену, двух людей из комиссариата… Вы уяснили, что никого нельзя пускать? Естественно, кроме инспекторов сыскной полиции, которых я незамедлительно извещу о случившемся…
Комиссар пошел вниз по лестнице, следом за ним стал спускаться Бузотер; вместе с добросердечной соседкой они поддерживали под руки несчастную Фирмену, едва живую, так до конца и не пришедшую в сознание, готовую в любой момент рухнуть без чувств, казалось, даже не понимающую, на каком она свете.
Глава 6
ДИРЕКТРИСА «ЛИТЕРАРИИ»
На следующий день после трагических событий, в результате которых несчастный рабочий Морис нашел сколь чудовищную, столь и неожиданную смерть, к себе на пятый этаж дома по улице Тардье поднимался разъяренный мужчина, который был никем иным, как Жювом.
Жюв был измотанным, уставшим, кроме того, находился в прескверном настроении.
Минуло уже три месяца с тех пор, как полицейский расстался с Фандором на перроне Глотцбургского вокзала. Эти три месяца Жюв занимался крайне запутанными делами некой княгини, приятной и красивой молодой особы, имевшей, на взгляд Жюва, единственный недостаток: безумно и явно без взаимности любившей собственного мужа.
Жюв из кожи лез вон, чтобы улучшить положение молодой женщины, и когда дела пошли на лад – разумеется, к тому времени о ее супруге, князе Владимире, в Гессе-Веймаре и думать забыли, – Жюв с удивлением узнал, что княгиня нежданно-негаданно исчезла, бежала, бежала, несомненно, к своему преступному супругу.
Жюва в Глотцбурге больше ничего не держало, и полицейский поспешил в Париж. К тому же в столицу его тянуло сильное беспокойство. Почти два месяца Жюв не имел от Фандора никаких известий.
Что случилось с журналистом?
Об этом Жюв не имел ни малейшего понятия. Самое оптимистичное, что ему могло прийти на ум, – это объяснить молчание Фандора крайней занятостью слежкой за Фантомасом или поисками Элен.
