Незаметно для себя, прерывающимся от волнения голосом, она отвечала на вопросы старика, вопросы ловкие, умело поставленные, не вызывающие ни капли недоверия.
Да! Оливье она знала под именем Мориса! Он был очаровательным, дивным пареньком… Безусловно, вопреки тому, что писали газеты, он никак не мог появляться на вечере мадам Алисе…
Это заявление вписывалось в логику его умопостроения, нить его рассуждений. Однако причиняло Жюву невыносимые страдания.
Если он случайно ошибся, если случайно Оливье, то есть Фандор, жив и был на вечере в «Литерарии», кому как не его любовнице, красавице Фирмене, подтвердить это.
Несмотря на всю мучительность воспоминаний, Жюв незаметно заставил Фирмену воскресить в памяти вечер преступления, чудовищный вечер, когда она через щель в двери ясно увидела тело любовника, распростертое на полу, а рядом с ним взору ее открылась другая чудовищная картина: отчлененная, мертвенно-бледная голова Мориса на плахе и струившиеся по паркету ручьи крови.
Мрачное воспоминание взволновало молодую женщину, к ее горлу подступили рыдания, Жюв тоже едва сдерживал слезы.
Ах! Какие могли быть сомнения, Фандор мертв!
Под влиянием чувств, оказавшихся сильнее его воли, сильнее обычной невозмутимости, Жюв внезапно вскочил, как подброшенный на пружине.
Глядя на Фирмену, он дрожащим голосом запричитал.
– Бандит! Бандит!
Недоумевая по поводу поведения своего собеседника, молодая женщина, казалось, испугалась; заметив это, Жюв спохватился.
– Я пришел по делам страхования, мадам, – вновь заговорил он. – Подумайте над этим. Это необычайно важно!
Чтобы дать Фирмене время успокоиться, мнимый старик экспромтом выложил ряд условий страхования, подходящих для жительницы квартирки по улице Пентьевр.
Мало-помалу беседа перекинулась на другие темы. При последних словах Жюва Фирмена его с удивлением перебила:
– Вы сказали «Кружевные изделия мадам Беноа»? Послушайте, вы действительно всех знаете? Всю мою семью…
Жюв кивнул:
– Да, всю вашу семью! Я наводил справки!
Фирмена вновь побледнела.
Что за странный субъект стоял перед нею; под предлогом страхования он, кажется, интересовался воспоминаниями, наиболее болезненными для девушки?
И Фирмена, угрюмо вытаращив от изумления глаза, разглядывала находившегося перед собой мужчину.
Взгляд его казался подозрительно острым, лоб энергичным и волевым, разворот плеч необычайно могучим.
Так этот старик вовсе и не старик?
Фирмена дрожала всем телом. А что, если этот невероятный, таинственный человек, совершенно ей незнакомый, но знающий про нее абсолютно все, что, если это?..
Фирмена машинально уже готова была произнести имя, имя пугающее, повергающее в ужас даже самых отчаянных храбрецов…
Но внезапно глаза ее заморгали, губы побелели, она протянула руки вперед, сложила их и, отчаянно зарыдав, обратилась к подошедшему к ней старику:
– Не убивайте меня!.. Не убивайте!..
Фирмена только что увидела блестящую рукоятку револьвера, высовывающуюся из кармана плаща!
На какую-то долю секунды у молодой женщины помутилось сознание; Жюв с величайшими предосторожностями усадил ее на диван. Он шепнул ей на ухо:
– Прошу вас, мадам, отдохните! Не бойтесь! Я не хочу вам зла.
После секундного удивления Жюв понял, что напугало молодую женщину. Желая ее успокоить, он положил наводящее ужас смертельное оружие рядом с ней, на бархатную подушечку.
Отойдя в противоположный угол комнаты, он улыбнулся.
– Вот так, – произнес он, – теперь, надеюсь, вам нечего страшиться, оружие в ваших руках…
Придя в себя, Фирмена, окончательно сбитая с толку, разглядывала Жюва.
Но было не время предаваться эмоциям. Непомерным усилием воли девушка обуздала себя – нервы взвинчены до предела, настроение твердое и непоколебимое.
Если придется, она готова была сражаться, защищать свою жизнь.
Кто находится перед ней, бандит?
Если да, то он допустил очевидную промашку, отдав ей оружие.
С истинно мужской решимостью Фирмена взяла в хрупкую руку тяжелый уставной пистолет.
– Уходите! – глухо попросила она.
Жюв горько, разочарованно улыбнулся.
– Бедное дитя, – прошептал он, – положите оружие рядом с собой. Вы не умеете им пользоваться, я же не желаю вам зла. Конечно, мне понятны ваши чувства, в какой-то мере я разделяю их. Но давайте будем друзьями.
– Уходите! – снова попросила Фирмена, не в силах подавить терзающее ее беспокойство.
Молодой женщине хотелось понять суть происходящего. Но это было выше ее возможностей. Она перебирала в уме различные варианты. Что ей желает этот человек, добра или зла?
Безусловно, зла!
Как только эта мысль упрочилась в ее сознании, Фирмена почувствовала, что в душе ее зреет целый бунт.
Бесспорно, тип, который воспользовался ее сестрой, толкнув малышку Марго на путь порока и таким образом проникнув в квартиру, мог быть только злоумышленником!
Однако, по мере того как старик говорил, впечатление Фирмены менялось.
Разве его глаза не вспыхивали ледяной яростью, когда он упоминал имя Оливье?
Фирмене все больше казалось, что если она обожала своего любовника, погибшего при столь таинственных обстоятельствах, то находившийся перед ней незнакомый старик питал к тому самую искреннюю симпатию, самую глубокую привязанность.
Да, добрые слова об Оливье рассеивали тревоги Фирмены. Она согласилась не выставлять загадочного мужчину за порог только потому, что могла говорить с ним, говорить бесконечно, еще и еще о том, кого так крепко любила, о ком благоговейно хранила почтительную память.
Жюв, сжав кулаки, твердил прерывающимся голосом:
– Мы отомстим! Отомстим! Отомстим за его смерть!
При последних словах Фирмена бросилась к старику.
– Послушайте! – пробормотала она. – Кто вы? Вы, кажется, любили Оливье?
Уклонившись от прямого ответа, Жюв спросил с улыбкой:
– Вы приняли меня за злодея, за сумасшедшего, возможно, считаете меня самозванцем, а только что даже подумали, что я Фантомас?
Фирмена честно призналась:
– Все это правда! Теперь скажите, кто вы?
Жюв секунду помедлил.
В какой-то миг сыщик чуть было не открылся.
Молодая женщина была искренней и честной; рассказав ей, кто он в действительности, а в особенности, что Оливье был Фандором, он обрел бы в ее лице могучего союзника…
