Но знаменитому полицейскому было совестно будить в Фирмене печальные воспоминания, которые мало-помалу улеглись в ее памяти.
Она страдала из-за смерти любовника.
Жюв знал, что она начала привязываться к его преемнику, виконту де Плерматэну. Нужно ли понапрасну терзать юную душу, когда в этом нет суровой необходимости?
Жюв сдержался.
На последующие расспросы Фирмены он ответил загадкой:
– Я враг! Враг Жака Бернара!
Изумленная Фирмена дважды повторила имя знаменитого наследника Оливье.
– Но, – осведомилась она, – что он вам сделал? Я знаю его и говорю вам – это славный юноша!
Жюв покачал головой. Несколько фамильярно, забыв, что своим странным поведением уже пугал и мог вновь напугать Фирмену, он взял девушкину руку в свою и быстро, стараясь быть предельно ясным, точным и лаконичным, изложил свою гипотезу.
Жак Бернар – убийца Оливье, убийца актера Мике, вот кто такой Жак Бернар!
Это невероятное открытие ошеломило Фирмену.
Девушку оставило последнее беспокойство. Она была слишком заинтригована, ошарашена, чтобы тратить время на пустые страхи перед престранным стариком, который держал перед ней с глазу на глаз необычайные речи.
Однако Фирмена была настроена скептически. Она достаточно наслышана об этом деле. Она не решалась верить… Жюв это понимал.
Конечно, он мог бы убедить Фирмену, рассказав о трех вещах: во-первых, о том, что Морис – так называемый Оливье – это Фандор, во-вторых, что он – Жюв, и, в-третьих, что, по его выводам, Жак Бернар – не кто иной, как Фантомас…
Но эти три вещи Жюв держал в секрете и ни под каким видом не собирался открывать, по меньшей мере, в настоящий момент.
Сейчас его единственной целью было предостеречь Фирмену от встречи с Жаком Бернаром.
Девушка подтвердила, что этот таинственный персонаж должен явиться к ней сразу же по приезде из Лондона, то есть завтра вечером. Жюв, вздрогнув от радости, взял это на заметку.
Затем он резко свернул разговор.
Жюв видел, что Фирмена строила на его счет догадки и предположения, которые, продолжай она в том же ключе, позволили бы ей разоблачить своего незнакомого собеседника.
А это, по мнению Жюва, было весьма некстати.
– Прощайте, мадам! – заявил он. – Обещайте быть осторожной. Остерегайтесь Жака Бернара!
Жюв почти выбежал из комнаты.
Фирмена, удивленная таким внезапным уходом не менее, чем странным появлением, окликнула его на пороге:
– Сударь, вы забыли свой револьвер.
Жюв отвечал совершенно серьезно:
– Оставьте его себе, мадам. Оставьте себе. Дай вам Бог никогда им не воспользоваться! Но все-таки – оставьте…
Полицейский захлопнул за собой дверь. Было слышно, как удалялись его шаги.
Фирмена стояла в задумчивости посреди купающейся в свете гостиной.
То, что она сейчас услышала, навевало глубокие раздумья, возвращало мыслями к прошлому.
До недавних пор она была в стороне от многочисленных чудовищных драм, заливавших мир кровью и тем прославлявших имя Фантомаса, но главные участники необычайных приключений, как и у всех, не выходили у нее из головы.
Выросшая в суровой нужде и отличающаяся рассудительностью, которая свойственна людям, самостоятельно прокладывающим путь в жизни, молодая женщина, скорее с любопытством, чем с испугом, беспрестанно вопрошала себя:
– Что означает этот визит? Что стоит за словами старика? Почему надо опасаться Жака Бернара? Кем все-таки был посетитель?..
Не смея сделать выбор, Фирмена машинально повторяла:
– Фантомас?.. Жюв?.. Жюв или Фантомас?..
Глава 18
РЕВНИВИЦА
– Раймон, я положила вам два кусочка сахара…
– Спасибо, душечка… Вы правы. Я не большой любитель кофе, хотя и не гнушаюсь им, и пью его умеренно сладким. Вам достаточно одного кусочка?
Молодая женщина от души рассмеялась:
– Можно даже меньше… Честно говоря, кофе – моя страсть, и я охотно обхожусь без сахара, когда он хороший. А благодаря вам, мой друг, другого у меня на столе теперь не бывает!
Виконт де Плерматэн пожал плечами и в свою очередь рассмеялся.
– Ах! – произнес он, – вы напрасно злоупотребляете кофе! Это вредно для здоровья… для нервной системы…
– И делает меня несносной?
– Я этого не говорю, злючка!
– Вы это думаете, что еще хуже!
– И не думаю! Я этого опасаюсь, что совсем не одно и то же! Кажется, моя малютка Фирмена не так давно поправилась, и мне очень горько, что она совсем себя не бережет. Поэтому, понятно, я призываю к благоразумию и…
– И она слушается вас, мой друг!
Девушка отодвинула чашку с кофе.
Фирмена и виконт де Плерматэн заканчивали завтрак в столовой квартирки на улице Пентьевр, в которую виконт поселил свою любовницу.
Фирмена жила здесь уже постоянно, лишь изредка навещая мать, которую, в глубине души, очень любила, но которая, честно говоря, встречала ее не слишком радушно, поскольку зловредная и завистливая младшая дочь постоянно настраивала ее против старшей.
Что касается виконта де Плерматэна, то он проводил на улице Пентьевр с Фирменой свои лучшие часы.
Его чувство к молодой женщине не только не уменьшилось, но даже возросло. Он был более, чем прежде, увлечен, более, чем прежде, влюблен; к любовнице он относился с почти религиозным обожанием, которое делало его, человека, по мнению света, довольно своенравного, мягким и слабым, но энергичным, умеющим противостоять бесконечным капризам возлюбленной.
– Фирмена, поверьте, в комнате надо кое-что переделать!
– Что же, друг мой?
Молодая женщина полным восхищения взором обвела столовую, которая по указаниям виконта де Плерматэна была обставлена известным дизайнером. Любовник Фирмены не поскупился – дизайнер лез из кожи вон, дабы угодить своим клиентам.
В этом великолепном и в то же время уютном зале, убранном с не бьющей в глаза, умеренной роскошью, казалось, все было на своем месте.
Шаги приглушали пушистые измирские ковры. Широкие стулья со старинной обивкой манили отдохнуть. В старинных буфетах блестело серебро, вышедшее из-под любящих рук мастера… Хрупкий фарфоровый сервиз хранил печать севрских умельцев, и в солнечные дни, преломляя нежный свет витражей, отбрасывал причудливые блики на висящие по стенам гобелены в дубовых рамках, которые радовали глаз наивностью рисунков, стариной красок, несказанной пестротой.
