– Дорогая, я очень за него извиняюсь… Вероятно, азартная игра в клубе…
Краснолицый старик с волосатыми пальцами, который вальяжно развалился на стуле рядом с мадам де Плерматэн, поставив локти на стол, вопреки всем приличиям, оборвал ее, даже не потрудившись прожевать до конца кусок:
– Не понимаю, как можно забыть об ужине!
– Дорогой мэтр, – возразила мадам Алисе, – думаю, и вы, увлекшись египтологическими изысканиями, способны заставить нас ждать.
– И совершенно напрасно вы так думаете! – возразил толстяк. – Забыть об ужине, да ни за что на свете! Хорошо поесть – это святое!..
Тон, которым неприятный старик произнес эти слова, как нельзя лучше доказывал, что он не шутит.
Впрочем, то же подтверждала и давно установившаяся за ним репутация…
Старый египтолог Альбер Сорине-Морой прославился тем, что, не вылезая из-за стола, сделал себе карьеру – за светским обедом отхватил себе место в Академии!
Его втихомолку подозревали в том, что он использует свой зеленый сюртук
[2]
самым прозаичным образом, соглашаясь за небольшую мзду присутствовать на светских раундах, где его официальные титулы производили подобие взрыва.
Мадам Алисе собиралась было ответить академику весьма учтиво, поскольку директриса «Литерарии», хотя и недолюбливала вздорного и тщеславного старика, отнюдь не стремилась будить его ядовитую злобу, когда он вдруг воскликнул:
– А! Легок на помине…
И в самом деле, виконт де Плерматэн, который только что вошел в ресторан и стремительно пересек залы, направлялся к столику, занятому его друзьями. Он поклонился мадам Алисе.
– Даже не знаю, – с обычной грациозностью произнес он, – могу ли я показываться вам на глаза, мадам, намерены ли вы подвергнуть меня наказанию или, по меньшей мере, прилично оштрафовать за то, что заставил вас столько ждать?
– Полноте! – оборвал его Сорине-Морой, которому не терпелось приступить к ужину. – Мадам Алисе приказала принести только закуски. Полноте! Дамы простят вас, дабы не опровергать миф о доброте слабого пола!
– Сударь, могу ли я быть с вами откровенным? – возразил виконт. – Мне лестно ваше прощение, но мне бы хотелось послушать мадам Алисе.
Директриса «Литерарии» улыбнулась:
– Надеюсь, вашу жену тоже?
– Моя жена сама снисходительность, мадам.
– Вы слишком полагаетесь на мою доброту, мой дорогой.
На намек виконта мадам де Плерматэн отвечала с улыбкой, но тон, каким были произнесены эти слова, придавал им совсем иное звучание.
– Что же, дорогая, – откликнулся виконт, – если даже вы упрекаете меня, мне остается только просить господина Сорине-Мороя вымолить для меня прощение у мадам Алисе, а затем вместе с мадам Алисе вымолить прощение у вас.
Виконтесса легко пожала плечами:
– К людям без стыда и совести у меня нет жалости!
Слуга взял у виконта шубу, шляпу и трость, и тот наконец сел за стол.
В беседу вновь вступила мадам Алисе:
– Но, дорогой мой друг, ваша жена абсолютно права! Вы действительно искренне раскаиваетесь?
Виконт улыбнулся и посмотрел прямо в лицо виконтессе.
– Раскаиваюсь ли я? – произнес он. – Раскаяние, мадам, – знак неправоты… Я лично опоздал не по своей вине!
– Так почему же вас не было здесь в восемь?
Виконтесса не дала мужу ответить.
– Полагаю, какой-нибудь разговор в клубе, – предположила она.
– Совершенно верно! – с поразительным самообладанием подтвердил виконт. – У меня был довольно тяжелый разговор.
– Вы выставили из клуба какого-нибудь члена? – поинтересовался Сорине-Морой.
– Позвольте ответить вам, сударь, дурным каламбуром: мы никого не выставили, но кое-кто выставил себя в таком свете, что, боюсь, придется с ним распрощаться. Нам не нужны ни скандалы, ни всякие сцены!..
Виконтесса де Плерматэн была слишком проницательна, чтобы не почувствовать тайный смысл, который муж скрыл под игривым тоном.
«Так-так! – думала она. – Я застала его у ног любовницы… Он меня выгнал, чтобы остаться с ней… Когда я уходила, с мукой в сердце и слезами на глазах, он утешал эту женщину! И теперь он смеет заявлять, что ему не нужны скандалы и сцены?..»
Она подавила поднимающуюся в ней ярость.
– Вы говорите, кое-кто неудачно выставил себя? – сказала она. – А вы уверены, дорогой, что этого кое-кого не вынудили к тому драконовские порядки вашего клуба? Вы член комитета и, сочиняя правила ради собственного удовольствия, могли несколько перегнуть палку… Как мне представляется, человек, который платит взносы, имеет право не подчиняться вашим капризам и…
Господин де Плерматэн резко оборвал жену.
– Надеюсь, вы шутите? – сказал он. – Вы что, дорогая, не понимаете, что даже в вашем изложении правота отнюдь не на стороне так называемой жертвы, которую вы защищаете. Слабый не бывает правым!..
На сей раз запротестовала мадам Алисе…
Уже несколько минут почтенная директриса «Литерарии», наслаждаясь паштетом из гусиной печенки, терзалась смутным беспокойством.
Что случилось с виконтом и виконтессой де Плерматэн?
Ей казалось, что супруги беседовали не в самом любезном тоне. В репликах виконтессы сквозила глухая вражда. В замечаниях виконта звучал затаенный гнев.
Она решила перевести разговор на другую тему.
– Виконт, – заявила она, – вы притворяетесь более злым, чем вы есть на самом деле. Вот и господин Сорине-Морой, уверена, меня поддержит! Так вот! Вы считаете, что слабый всегда неправ?
– Да, мадам.
– Хотите, я докажу обратное?
– Слушаю вас, мадам.
– Один пример, который вам нечем будет крыть…
– Я жду мадам.
– Так вот, мой дорогой, виконтесса, бесспорно, слабее вас, но, уверена, вы всегда ей уступаете!..
Знай директриса «Литерарии» о разыгравшейся между супругами драме и задумай она специально сесть в лужу, вряд ли она сумела бы сморозить что-либо более неуместное.
Но виконт был не из тех, кого можно смутить, застать врасплох.
Он быстро нашелся:
– Мадам, вы думаете, что сразили меня наповал?.. Ошибаетесь… Не знаю, правда ли виконтесса слабее меня, но отдавая должное скорее ее уму, чем сердцу, могу поручиться, что она слишком проницательна, чтобы требовать у меня уступок. Мадам, моя жена никогда не просила и не собирается просить о вещах невозможных. Таким образом, мне никогда не придется ей уступать. Уступать – это удел слабых!.. А я не из их числа.
