– Послушай-ка, Кресси-Мелен, просвети меня. Я только что видела, как граф Мобан и американец Мэксон ворковали, словно голубки. Расскажи мне, как у них дела? Кто станет президентом?
Князь Кресси-Мелен (действительно, князь, хоть и без княжества) глядел на свою собеседницу и думал о том, как она вульгарно накрашена. Тон его ответа вполне соответствовал мыслям:
– А тебе-то что до этого?
Не трудно догадаться, что если граф говорил женщине «ты», да еще в таком тоне, то он не слишком высоко ее ценил.
Дама эта носила весьма громкое имя, которое сама же долго придумывала. В молодости она была известна в Париже под кличкой Зузу. Красоту ее тогда не требовалось реанимировать косметикой, а фигура, теперь расплывшаяся и погрузневшая, была прелестной и соблазнительной. Все это осталось в прошлом, и теперь бывшая кокотка заботилась лишь об одном – чтоб в ее салоне собирались по возможности известные и приличные – хотя бы внешне – люди. Трудно было узнать в ней когда-то одну из самых ярких и известных дам полусвета. Это было давно, во времена кафе «Англе» и ресторана «Дюран»…
– Тебе-то что? – повторил князь.
– Ну, мне интересно!
Бывшая красотка жеманно надула губки:
– У меня теперь бывают очень известные люди! И я бы мечтала увидеть нового президента жокей-клуба в своей гостиной.
– А ты пригласи обоих кандидатов, – усмехнулся князь.
Дама пожала пухлыми плечами:
– Ну, это не выход. В подобных случаях нам, светским людям, нужно действовать наверняка. Ты же на скачках не ставишь на всех фаворитов сразу!
– Пожалуй, ты права, – протянул Кресси-Мелен. – Но тут дело довольно деликатное… Шансы есть у обоих. Граф Мобан представляет в жокей-клубе то, что во Французской академии называют «партией герцогов». Это аристократия, непоколебимая в своем консерватизме и верности традициям. В общем, старая гвардия в крахмальных воротничках. С другой стороны, Мэксон – это новая эпоха, то есть человек, который может претендовать на самые высокие посты благодаря своему уму, энергии, современному деловому подходу. Конечно, в клубе полно людей, которые терпеть не могут ничего нового, но очень многим импонирует Мэксон. Так что у него много шансов.
Зузу понимающе кивнула головой:
– Все ясно. Значит, надо пригласить американца.
– Ну-ну-ну, – покачал головой князь, – не торопись. Миллионы и кругозор – вещи хорошие, но кое-кого они и отпугивают. К тому же, этот господин всегда одевается одинаково. Никто не видел его в смокинге, что обижает, и он никогда не надевает клубного пиджака, что просто оскорбляет ревнителей традиций. Патриархи из комитета жокей-клуба могут поднять скандал. Посмотри на Мобана – титул, блеск, внешность дворянина времен Второй Империи! Автомобиля так и не завел, на ипподром приезжает только в экипаже. Для всех наших старичков это тот самый человек, который возвратит клубу былую респектабельность.
Зузу снова глубокомысленно кивнула:
– Что ж, понятно. Приглашу Мобана.
Князь досадливо поморщился:
– Только не говори потом, что это я тебе посоветовал! Сколько раз повторять, что…
Дама перебила:
– Нет, дорогой, с тобой просто невозможно разговаривать! Битый час мы тут толкуем, а ты не можешь сказать ничего путного. Дескать, если Мэксона не выберут, то президентом станет Мобан, а если Мобан не наберет голосов, то тогда непременно выберут Мэксона. Спасибо за информацию!
Кресси-Мелен прищурился:
– Есть еще третий вариант…
– То есть, они оба?..
Конец фразы заглушил тысячеголосый вопль, возвестивший о начале заезда. По мере того как лошади приближались к финишу, все чаще слышались крики ярости, гнева и отчаяния, свидетельствующие о том, что фавориты не оправдывают надежд игроков.
Заезд на Большой марсельский приз подходил к концу в обстановке всеобщей паники. Поначалу, как и ожидалось, за победу боролись Перванш и Камба. Но на последнем круге случилось непредвиденное. Жокеи фаворитов не успели опомниться, как на повороте их обогнал кто-то третий. Как ни стегали они своих коней, неизвестный с легкостью обошел их и мощным аллюром помчался вперед. К финишу неожиданный победитель оторвался от соперников на пять корпусов.
Это был разгром, разгром не только для наездников, но и для игроков. На никому не известную лошадь не поставил практически никто. Счастливчиков можно было пересчитать по пальцам. Все спрашивали друг у друга, под каким именем записан победитель.
Выяснилось, что лошадь зовут Курт Апре. Это имя никому ровно ни о чем не говорило.
Ошарашенная публика в молчании покидала трибуны. Все чувствовали себя обманутыми и никак не могли поверить в свое поражение. А те немногие, кому повезло, кляли себя, что пожадничали и не поставили больше, – ведь на каждую жалкую пятерку выигрыш составил семьсот тридцать четыре франка пятьдесят семь сантимов! Один Бузотер неутомимо сновал в толпе, предлагая свой товар:
– У меня есть кое-что получше, чем шампанское! Ром, водка, спирт…
Горелка стоял поодаль, задумчиво наблюдая за толпой проигравших.
– Подставка, – пробормотал он. – Как пить дать, подставка…
На трибуне князь Кресси-Мелен подошел к Зузу и небрежно сказал:
– Этот заезд обошелся мне в пятьсот луи. Пожалуй, нужно сделать передышку в игре.
«Боже мой, пятьсот луи! – подумала Зузу. – А ведь, говорят, он рад и двадцати пяти франкам, несмотря на свой титул!»
Она сжала в кулаке два небольших билетика – ее ставка на Курт Апре. Ничего не понимая в лошадях, она всегда ставила наугад, и вот сегодня судьба подарила ей целое небольшое состояние.
Сколько бы ни грешила в жизни Зузу, у нее было добрейшее сердце. Конечно, она знала, что князь не ставил пятьсот луи по той простой причине, что у него не могло быть и половины подобной суммы. Но она почти не сомневалась, что молодой человек проиграл свои последние деньги.
«Нужно помочь бедняге», – решила женщина.
Взяв князя под руку, она спросила:
– Скажи-ка, а ты по-прежнему открываешь котильоны на балах?
– Конечно, – рассеянно ответил тот. – Так сказать, положено по чину…
– Это точно, – кивнула Зузу. – Вы, аристократы, даже не можете получить настоящую профессию.
– Не путай Божий дар с яичницей! – раздраженно бросил князь. – Это не имеет ничего общего с профессией. Это… Это – как служба для священника.
– Ну хорошо, хорошо, – примирительно произнесла женщина. – Кстати, я даю бал на следующей неделе. Публика самая разнообразная – важные шишки и жулики, – впрочем, кто их сейчас различит! – достойные дамы и кокотки. Но должно быть весело, ведь я выкидываю на это столько денег. Может, ты согласишься открыть котильон?
