— Я сказал, что граф Мобан, которого мы все так хорошо знали, имя которого не сходило со страниц светской хроники, граф Мобан, один из самых элегантных аристократов Парижа, на самом деле был Фантомасом! Его разоблачил полицейский комиссар Жюв с помощью журналиста Фандора!
[1]
Луиджи сделал эффектную паузу и добавил со смехом:
— Скажите, Миниас, только откровенно: могли ли вы предположить что-либо подобное?
Финансист казался совершенно ошеломленным.
— Да, должен признаться, что скажи мне это не вы, а кто-нибудь другой, я бы не поверил! Но если это так, если граф Мобан действительно Фантомас, то весь Париж должен был бы об этом говорить…
— Весь Париж только об этом и говорит!
Миниас помолчал.
— Мир биржевых дельцов, — сказал он наконец, — это совершенно особый, замкнутый мир. Он интересуется совсем другими новостями, а похождения Фантомаса его весьма мало волнуют. Но что касается меня лично, то я не могу прийти в себя от изумления… Граф Мобан — Фантомас!
— Не вы один, не вы один, дорогой Миниас! — воскликнул со смехом Луиджи. — Члены правления Жокей-клуба тоже не могут прийти в себя! Мне рассказали, что их последнее заседание проходило прямо-таки в похоронной атмосфере. Представляете себе: Фантомас — член самого аристократического клуба Парижа! Но дело не только в этом…
— Дело в выборе президента?
— Вот именно! Но теперь на этот счет не может быть сомнений. Изберут, конечно, Максона, соперника и заклятого врага Мобана, то есть врага Фантомаса, тем более, что Максон немало способствовал его разоблачению…
В этот момент к двум собеседникам подошел тучный человек с лысым черепом и гладко выбритым лицом, похожий на англичанина.
— Вы слышали новость? — спросил он, дымя сигаретой.
— Уж не про похождения ли Фантомаса вы собираетесь нам рассказать?
— Плевать мне на Фантомаса! — отрезал толстяк. — Есть вещи поважнее. Знаете ли вы Коралеса?
— Коралеса? — осведомился Миниас.
— Племянника…
— Бедняга! — рассмеялся Луиджи. — Никогда он не станет самостоятельной фигурой. Всегда за его спиной будет маячить его тетушка со своими миллионами.
— Маячила… — поправил его толстяк.
— Что вы хотите сказать? Он что, больше не племянник своей тетушки Кончи Коралес?
— Нет, уже не племянник… Он ее наследник!
— Значит, тетушка умерла?
— Вот именно! И Педро Коралес, который еще недавно был гол, как сокол, — если не считать нескольких элегантных костюмов! — теперь десять раз миллионер!
— Когда же она умерла? И от чего?
— Вчера вечером или сегодня утром, точно не знаю. И самое интересное, что она и больна-то не была. Так, пустячная операция, на которую она легла скорее из снобизма, чтобы привлечь к себе внимание и соболезнование своих подруг. И вот она легла в клинику, что на улице Мадрид, в Нейи…
— Это клиника доктора Дропа, — сказал Миниас. — Ее как раз должны продавать с молотка.
Но толстяк не давал себя сбить, он обязательно хотел закончить свой рассказ.
— Конча Коралес, — продолжал он, — должна была выйти из больницы не позже чем через три дня. И вдруг — крак! — скоропостижно отправляется на тот свет. То-то, должно быть, племянник прыгал от радости!
И толстяк расхохотался так, что его объемистый живот заходил ходуном.
В этот момент дверь отворилась и в баре появился новый персонаж. Он был одет очень скромно, в пальто зеленоватого цвета, на голове у него была поношенная шляпа-котелок, в руках он держал зонтик, с которого капала вода. Окинув взглядом помещение, он увидел Миниаса и направился прямо к нему.
— Господин Миниас, — воскликнул он, — я вас разыскивал повсюду! Нам необходимо срочно поговорить…
— Вот, прошу любить и жаловать, — сказал финансист, обращаясь к своим собеседникам, — месье Картере, торговый, посредник, большой дока по части торговли недвижимостью. Один из моих друзей, — добавил он с непередаваемой улыбкой.
Картере казался нервным и озабоченным.
— Господин Миниас, прошу вас, — настаивал он, — всего на две минуты…
Миниас нехотя слез с табурета и отошел с ним на несколько шагов.
— Итак, вы хотите говорить со мной о делах? — спросил он.
— Конечно… Вы приняли решение?
— Какое решение?
— Но я же вам говорил: о покупке заведения доктора Дропа.
— Ах вы про эту клинику… Мне как раз только что рассказали, что там умерла одна пациентка. Это неважная реклама для медицинского учреждения! Впрочем, это всего лишь шутка. Дело, которое вы мне предлагаете, весьма заманчиво. Но почему же, в таком случае, вам не удается пристроить ни одной их акции, хотя вы знаете всех деловых людей Парижа?
Картере улыбнулся:
— Вы большой шутник, господин Миниас. С вами просто невозможно говорить серьезно. Кто вам сказал, будто я не могу пристроить акции компании доктора Дропа? Само имя этого хирурга — уже реклама. Я мог бы продавать акции направо и налево. Но разве вы сами не сказали мне прошлый раз, что хотите купить весь пакет?
Греческий финансист перестал улыбаться и на минуту задумался.
— А какова продажная цена всего пакета? — спросил он.
— Шестьсот тысяч франков.
— Картере, это несерьезно. Такую цену вы можете называть простакам. Договоримся на пятистах тысячах.
— Мы могли бы совершить сделку прямо сейчас.
— Как вы, вероятно, догадываетесь, я не ношу пятьсот тысяч при себе…
— Я могу подождать дней восемь.
— Как вы торопитесь, Картере!
— Дела — это дела, господин Миниас.
— Совершенно справедливая мысль, хотя и не вы ее придумали. Итак, за пятьсот тысяч вы продаете?
— Да, если вы покупаете…
Грек прикрыл глаза и снова задумался. Он знал, что от Картере могли исходить самые неожиданные предложения. Откуда он мог знать Поля Дропа? Почему знаменитый хирург поручил провести сделку именно ему? Впрочем, это не имело особого значения. Конечно, он получает хороший процент комиссионных и заинтересован в том, чтобы вздуть цену. Но полмиллиона — это, видимо, реальная цена…
— За пятьсот тысяч я покупаю, — сказал Миниас. — Но предупреждаю: вы не получите от меня ничего сверх этой суммы.
— Договорились! — быстро ответил Картере. — Когда подпишем акт?
— Когда угодно.
— Тогда — прямо сейчас, если не возражаете.
