Книга Дом Утраченных Грез, страница 52. Автор книги Грэм Джойс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Дом Утраченных Грез»

Cтраница 52

– К черту святых! К черту ангелов! – сказал Майк, обращаясь ко всем обитателям бара, вместе взятым.

Окружающие сделали вид, что не услышали его. Панайота поставила перед ним еще бутылку.

– От ангела.

– То есть от тебя? – несвязно проговорил он.

– Помолчи, – сказала Панайота.

– Пошли на праздник. Сегодня день святого Василиса. Соглашайся.

Панайота обслужила двух посетителей, пока решала, принять или нет приглашение.

– О'кей. Я освобождаюсь в десять.

Майк выпил еще четыре или пять бутылок, дожидаясь, когда Панайота покинет свой пост за стойкой. Василис сказал, что Ким будет на празднестве, поэтому хотел пойти туда, хотя самое большое, на что можно было рассчитывать, это занять столик и наблюдать за ней издалека. Но только если он будет не один.

Он внимательней посмотрел на юную гречанку, стильно смешивавшую «текила санрайз» и «блю леди». Панайота, афинская студентка, которая летом подрабатывала в баре своего двоюродного брата, была миниатюрной и хорошенькой девушкой с песочного цвета кожей и безупречными жемчужно-белыми зубами. Она была чиста, как горная фиалка в росе. В светлом ее взгляде читались невинность и смутное сознание своей обольстительности.

«Посмотри на себя, – думал Майк, – ты, потрясающе прекрасная девственница. Ты сохранишь себя для мужа, и он загонит в тебя твою девственность в первую ночь после свадьбы, и ты сразу же понесешь. Потом ты раздуешься, как футбольный мяч, и тебе никогда не придет в голову позаботиться о том, чтобы вернуть себе прежнюю стройность. Потом, как у других толстых гречанок, у тебя вырастут пушистые усики на верхней губе, и никто никогда не узнает, что когда-то ты смеялась, как колокольчик, и смешивала коктейли в баре, освещенном мягким светом».

Она заметила, что он смотрит на нее, и захотела узнать, о чем он думает.

– Так, о всяких неприятных вещах, – ответил он.

– О каких?

– Иди сюда. – Он поманил ее и заставил наклониться над стойкой, чтобы он мог прошептать ей на ушко: – Ты девственница?

– Ты дурак, – сказала она, игриво отпрянув.

– Почему ты так говоришь?

– У нас есть поговорка. Не знаю, можно ли ее перевести. Дурак да девственница вместе лежат.

Майк на секунду задумался.

– Ты имеешь в виду, что они одинаково врут? Или что они спят друг с другом? [17]

Она отмахнулась от него, думая, что он поддразнивает ее. Но у него и в мыслях этого не было.

Панайота смогла освободиться только около одиннадцати. Праздник в честь святого Василиса проходил в церкви этого апостола, находившейся на краю деревни. Столы были расставлены во дворе церкви. Звуки бузуки, усиленные динамиками, разносились на четверть мили от места события. Когда они дошли туда, веселье было в самом разгаре: свободная площадка была забита танцующими и усеяна черепками посуды в подтверждение того, что традиция бить тарелки свято соблюдается. Майк и Панайота нашли свободный столик на краю двора.

Несколько голов обернулись к ним, отметив, что они явились вместе. Майк знал, что Панайота пошла с ним, чтобы попрактиковаться в английском, и не обольщался. Она весело тараторила, пока он оглядывался, ища Ким. В толпе он заметил Кати и Василиса, которые сидели с Марией. Увидел торговку помидорами, раскрасневшуюся от вина, которая сидела с кем-то, по всей видимости, со своим мужем. Мясник и его жена сидели за одним столиком с Лакисом и его женой. Вся деревня собралась здесь. Но Ким не было.

Затем он увидел ее среди танцующих. Она смеялась и по-своему танцевала цифтетели, греческий танец живота, с двумя смазливыми молодыми греками, которые, опустившись перед ней на одно колено, прихлопывали в ладоши и гикали в такт музыке. Потом третий мужчина подтащил стул и уговорил ее встать на него и так продолжить танец. Ким вращала бедрами, а они подбадривали ее громкими криками. Майк нервно пригладил волосы.

– Пошли, – сказала Панайота. – Пошли потанцуем.

Он сопротивлялся, но она добилась своего и тактично повела его в другую часть площадки, где попыталась научить движениям греческого танца. Он умышленно путался, вызывая добродушный смех других танцоров. Это была отвратительная пародия на греческий танец: вытянув руки, он перебирал ногами, как канатоходец, и вдруг ему показалось, на мгновение показалось, что он канатоходец. Он и вправду балансировал в вышине на канате, окруженный морем поднятых к нему лиц. Потом раскатилась барабанная дробь, и он почувствовал, что летит вниз. Страховочной сетки не было, и он грянулся на землю, смутно различая мелькающие каблуки танцующих вокруг него людей.

Он поднял глаза. Ким стояла над ним и качала головой. Потом она помогла ему встать. Сознание фиксировало происходящее с короткими перерывами, когда вдруг накатывала тьма. Когда он поднялся на ноги, оказалось, что поддерживает его не Ким, а Панайота. Он понял, насколько сильно пьян, и пошел назад, к столику, плечом раздвигая танцующих; Панайота следовала за ним.

– Кажется, ты разбил голову, – сказала Панайота, отводя ему волосы со лба.

– Хочешь зализать мои раны?

– Нет.

– Дай я поцелую тебя взасос.

– Дурак.

– Девственница.

Он закрыл глаза, а когда снова открыл, девушки не было, ушла. «Я не виню тебя, – думал Майк. – Я никого не виню».

Он долго сидел один. Народ расходился по домам. Оркестр кончил играть, официанты с закатанными рукавами убирали пустые бутылки. Кто-то тронул его сзади за плечо. Это была Ким. Он попытался что-то сказать, но она наклонилась и закрыла его рот поцелуем.

Голова у него закружилась. Прежде чем он пришел в себя, она исчезла в темноте.

Возвратилась Панайота. Она стояла под деревом, глядя на него из-под козырька бейсбольной шапочки. На плечи у нее был накинут мужской пиджак.

– Где ты его взяла?

– Я немного замерзла. Мне его дал двоюродный брат. – Она показала на столик, где еще сидели несколько человек. Майк понял, что за всеми его действиями и его поведением с девушкой внимательно следят. В деревне не упускали ни единой мелочи. Матери присматривали за дочерьми, братья шпионили за сестрами, а двоюродные оберегали от того, что им самим не позволялось.

– Пошли в деревню?

Они неторопливо отправились обратно. Дойдя до площади, Майк сказал:

– И чего ради я тащусь с неприступной девственницей?

– Дурак.

– Может, скажешь еще что-нибудь для разнообразия?

Она кокетливо взглянула на него – глаза текучие, как темное вино. Майк заморгал. Может ли эта непорочная красавица вообразить глубину и ярость мужского желания? Ему захотелось сделать что-то, что потрясло бы ее. Демон в нем звал наброситься на нее. Человек порядочный – воспротивился и предложил другое. Он исповедуется ей в церкви ее имени.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация