Мария посмотрела на Ким:
– Знаешь Апостолиса, человека, который рыбачит с острогой и проходит по утрам мимо вашего дома? Он видел, как они уходили два дня назад.
– Ох, – вздохнула Кати. – Нехорошо это. Нехорошо.
– Ну, по крайней мере с Манусосом он будет в безопасности. Зачем так тревожиться, Кати. Куда они направились?
– В горы, – повторила Мария.
– Манусос, – сказала Кати, – ненормальный.
– Но он не позволит, чтобы с Майком что-то случилось. Как вы думаете? – Ким вдруг почувствовала острое беспокойство за безопасность мужа. – Вы, двое, что все это значит? Что вы недоговариваете?
– Мы лишь тревожимся, как бы он не наговорил Майку всякой чуши, – ответила Кати.
– Но он не опасен, нет? Как по-вашему?
– Расскажи ей, – предложила Мария. Кати сверкнула на нее взглядом. – Расскажи.
– О чем ей рассказать?
– О том, что тогда произошло.
Кати закурила сигарету. Ким заметила, что пальцы у нее дрожат. Мимо лавки прошли несколько туристов, заглядывая сквозь витрину внутрь. Мария встала и закрыла дверь. Потом опустила жалюзи на окне, защищаясь от любопытных взглядов.
– Та немка, что жила, где ты живешь, – начала Кати, – в Доме Утраченных Грез… Большинство в деревне считает, что она не повесилась. Большинство думает, что ее убили. Манусос был там в ту ночь. Он в этом замешан.
– Замешан? Каким образом?
– Он, возможно, дрался с Лакисом. Они с ним были соперниками, и он тоже искал ее расположения. Той немки. Слушай, Ким, все это одни предположения. Никто точно не знает, что произошло.
Ким обратила внимание, что Мария с отвращением хмурилась, слушая рассказ Кати, но в то же время не захотела ничего добавить.
– То есть, по-твоему, выходит, что Майк ушел в горы с убийцей?
– Об отце Манусоса рассказывают всякие истории. В деревне боялись его. Когда он умер в горах, никто из мужчин не пошел в его дом, чтобы принести тело вниз.
Все отказались. В конце концов пришлось заплатить цыганам, чтобы те принесли его в церковь.
– Чего они так боялись?
– Он был вроде колдуна.
Ким недоуменно моргала, пытаясь сообразить, как ей относиться к услышанному.
– Я рассказала это тебе, – заговорила Кати, – только потому, что он может вбить Майку в голову всякий вздор о том, что случилось в доме в ту ночь. Если это произойдет и ты услышишь от Майка что-то подобное, ничему не верь.
– Но что я могу сделать? Майк с ним, высоко в горах.
– Ничего. Ничего ты не можешь сделать. Только ждать, когда он вернется, и рассказать то, что услышала от нас. Посоветуй ему не иметь больше дела с Манусосом. Скажи, что Манусос не в своем уме. Безумен и опасен.
Ким подумала о Майке, находящемся в горах, один на один с пастухом. Она вспомнила, как Манусос первый раз показал ей горячий источник, как добр он был, как вежлив и сдержан. Невозможно было поверить, что Майку грозит какая-то опасность. Однако она всегда чувствовала, что за спокойной добротой Манусоса таится натура глубокая и способная на неистовую страсть. Она поняла это в первый же день их знакомства по темному блеску его глаз.
Мария и Кати внимательно смотрели, какое впечатление произвели на нее их откровения. Она взглянула на них и вдруг увидела, как лица у них удивленно вытянулись. Все трое вскочили и уставились на керамические безделушки на стеллажах, которые задрожали от повторных подземных толчков; но толчки были еще слабее прежних и скоро прекратились.
Кати зло посмотрела на Марию.
– Не смотри так на меня, – всполошилась Мария. – Яне врала!
39
Во вторую их с Манусосом ночь в горах Майк окончательно уверился, что рядом, в окружающей темноте кто-то есть. Хотя он больше не ощущал боли голода, без еды его чувства притупились, а почти постоянные танцы окончательно истощили его силы.
Как и в первую ночь, они разожгли благовонный костер, и опять, как и в первый раз, Манусос велел ему стеречь овец. Майк набросил на плечи спальный мешок и сидел, глядя на угасающий огонь. Яркий прожектор луны в небе заливал светом склон перед ним. Ничто не могло остаться незамеченным в этом свете. Несколько раз у Майка возникало странное ощущение, что причудливые растения и кактусы набухают, впивая ночной воздух, и тянутся к лунному свету. Однако он гнал от себя эти секундные видения, считая их следствием усталости и голода.
Но эта его уверенность мгновенно улетучилась, когда вдруг слева от него мелькнула короткая вспышка. Он вскочил так резко, что спальный мешок соскользнул с плеч. Что бы это ни было, вспышка уже погасла; но ее сопровождало ясно различимое шипение, словно это был внезапно вспыхнувший газовый факел. Теперь и шипение пропало; Майк внимательно осмотрел освещенный луной склон, но не заметил ничего, что могло быть причиной этого явления. Тут он снова увидел вспышку, на этот раз справа, ярдах в тридцати или сорока от себя. Моментально блеснувший ртутно-голубой свет и замирающее шипение, как звук маленькой шутихи в День Гая Фокса.
[18]
Майк инстинктивно оглянулся, ища какое-нибудь оружие. Ничего не было, кроме высокой кучи сушняка, заготовленного для костра. Он вспомнил, что у Манусоса был при себе нож для всяких хозяйственных надобностей. Он держал его в сумке. Майк подошел к спящему пастуху. Манусос безмятежно похрапывал под своим тонким шерстяным одеялом. Сумка лежала рядом с ним на земле. Вдруг раздался треск, словно под ногой хрустнула ветка. Майк осмотрелся. Луна освещала все вокруг, спрятаться было негде, и все же никого и ничего, даже какого-нибудь маленького зверька, которого могли бы спугнуть овцы.
Майк наклонился и, стараясь не разбудить пастуха, потянул к себе сумку. Пошарил в ней, ища нож. Рука нашла лиру, завернутую в тряпку, что-то, похожее на пакет с оливками. Только он ощутил тяжесть большого складного ножа, как сильные пальцы стиснули его запястье.
– Что ты делаешь? – Это был пастух. Он проснулся.
– Ищу нож. Там что-то непонятное.
Манусос отпустил запястье Майка и мгновенно сел. Нож остался у Майка в руке.
– Что ты видел?
Майк показал туда, где, как ему казалось, видел вспышки. Пастух встал и обошел скалу, принюхиваясь, кивая.
– Да, – сказал Манусос. – Он появился.
– Кто? – со злостью прошептал Майк. – Кто явился?
– Это твой враг.
