Книга Дом Утраченных Грез, страница 69. Автор книги Грэм Джойс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Дом Утраченных Грез»

Cтраница 69

– Манусос! Манусос! – Майк подбежал к пастуху и принялся зло трясти его.

– Что случилось?

– Если там твои дружки, лучше скажи им, чтобы прекратили шутки!

– Майк, что случилось? Ты не спишь?

– Какое там спишь! Конечно не сплю!

Манусос с трудом поднялся.

– Успокойся. Успокойся. Расскажи, что произошло. – Майк рассказал о камнях. – Это твой враг. Сейчас он подошел очень близко.

– Бред собачий! Манусос, мы уже покончили со всей этой чушью!

Манусос посмотрел на него и опять спросил:

– Ты не спишь?

– Что ты меня одно и то же спрашиваешь?

– Хочу убедиться, что это не штучки твоего спящего духа. Он у тебя задиристый, всегда лезет драться.

Майк разозлился:

– На нас напали! Кто-то швыряет в меня булыжниками!

– Успокойся! Он не нападет, пока я бодрствую.

– Так и будешь стоять на своем?

– Что? Думаешь, я шутки шучу? Сам посмотри вокруг! Кто, по-твоему, бросает камни? Скажи мне!

– Думаю, у тебя там кто-то есть!

– У меня? У меня там кто-то есть? – Манусос рассмеялся, громко и невесело. Побежал к низкому кустарнику, раскинув руки. – Слушайте меня, мои солдаты! – закричат он во весь голос. – Это я, пастух Манусос! Ваш командир! Ваш капитан! Сложите оружие! Выходите из тьмы! Я взял в плен англичанина! Выходите, други! Пастух Манусос приказывает своей личной армии прекратить войну! Объявляется мир! Выходите и получите свои медали! Манусос повесит их вам на грудь!

Он постоял минуту – седая его голова сияла в лунном свете, – словно ждал, что кто-то появится. Потом повернулся и торжественно направился обратно к Майку. Приложил ладонь к губам и прошептал, как бы по секрету:

– Майк, похоже, они отказываются сдаваться, – и добавил, уже серьезно: – Да, Микалис. Греки тоже способны на иронию, да?

Майк поднял спальный мешок, упавший на землю. Руки у него дрожали.

– Не тревожься, – сказал пастух. – Он не нападет на тебя, пока я бодрствую. Не может. А теперь постарайся поспать. Я посижу.

Но Майку было не до сна. Он держался поближе к пастуху. Через час пришел в себя и уговорил Манусоса сыграть ему что-нибудь успокаивающее. Манусос в ответ на его просьбу заиграл грустную мелодию, вновь заставившую Майка вспомнить народные гэльские песни. Приятно было слушать ее, свернувшись калачиком в спальном мешке.

Манусос перестал играть.

– Твой помощник прилетал сегодня. Видел его?

– Нет, – ответил Майк. Потом он вспомнил о большом ястребе в небе. – Если ты не имеешь в виду…

Пастух прижал палец к губам, словно предупреждая, чтобы он не называл имен:

– Ты звал его, когда танцевал. Это хорошо.

– Хочу спросить тебя об этом враге, о котором ты упоминаешь. Моем враге. Кто он?

– Ты знаешь, кто он, Майк.

– Даже не представляю, правда.

– Нет, знаешь. Ты знаешь, кто он.

– Почему он стал моим врагом? Кто он?

– Ты знаешь. Конечно, знаешь, кто он.

Манусос снова заиграл тихую нежную мелодию. Убывающая луна плыла по небу и, казалось, увлекала музыку за собой, ввысь и вдаль, словно музыка была драгоценным металлом, притягиваемым магнитом, или умиротворяющим даром; и, слушая жалобные звуки лиры, которые отрывались от земли и, свободные, уносились в небо. Майк чувствовал, будто что-то в нем тоже устремляется вслед за луной, пока наконец не погрузился в сон.

41

Майк отсутствовал уже третью ночь, и Ким начала серьезно беспокоиться. Ее тревога постоянно росла. Первой ее реакцией на исчезновение Майка было раздражение его ребяческим поведением. Она знала, что он считает, будто она флиртовала с Георгосом, официантом, в отместку за его связь с Никки, хотя он не имел никакого представления о том, что было или чего не было той ночью. И, в свою очередь, ответил тем, что всю ночь где-то шатался, не вернулся домой.

Это разозлило ее. Он сводит счеты. И она едва не дала себе ввязаться в эту игру – чтобы выиграть. Она знала, что может победить; знала, что легко могла бы подкрепить делом сплетни, которые Лакис пытался распускать о ней по деревне, – если бы захотела.

Но не этого она хотела. Не интрижки с Георгосом. Он понадобился ей на несколько мгновений, чтобы утешиться, и теперь официант испытывал разочарование. Он не мог отпустить ее так просто. Она оскорбила его гордость, и все это обернулось новыми неприятностями. Так что в первую ночь после бегства Майка в горы – а она считала это именно бегством – она еще не тревожилась. Пусть его поиграется.

Потом женщины в лавке напугали ее этой историей с Манусосом. Они сказали, что он ненормальный. И опасен. Даже предположили, что он убийца, избежавший возмездия. Каких только диких предположений она не строила относительно того, зачем пастух мог увести Майка в горы! И не было ли все его предшествующее поведение лишь средством убаюкать их бдительность?

Что больше всего тревожило, так это то, что Кати и Мария не рассказали всего. Недоговорили чего-то крайне важного в этой истории, о чем можно было лишь гадать. Она знала: Мария хотела это сказать, но Кати не дала. Все ее попытки догадаться, в чем дело, неизменно приводили к тревожным подозрениям, что за пастухом водится нечто такое, о чем обитатели маленькой деревушки не хотят сообщать посторонним. Некая тайна, с которой они готовы жить, хотя бы и с риском для себя.

Тогда-то ей и стал снова сниться тот сон. Верней, сначала это был не сон, а мимолетное видение, галлюцинация, когда она сидела в патио, ожидая Майка, злясь на него за то, что приходится сейчас переживать, страстно желая, чтобы он вернулся. Она читала при свете масляных ламп и время от времени поглядывала на берег. И вдруг ощутила: что-то стало сгущаться в ночном воздухе. Та же липкая молочная глазурь, что залила ее и сад в предыдущий раз. Во рту ощущался уже знакомый металлический привкус. Она подняла глаза.

В темноте, роем мотыльков, облачком, мерцали огоньки. Оно было как живое, это прозрачное видение. У нее на глазах они пришли в движение, перестроились и, увеличившись в размере, как горящие факелы, друг за другом поплыли к дому.

Через миг видение исчезло. Молочная дымка рассеялась Остались только свет луны да чернота ночного моря, но Ким была напугана. Напугана настолько, что захотела, чтобы Майк был сейчас рядом с ней.

Она ушла в дом и заперла дверь – не от Майка, а от того, неназываемого. Ночью ей вновь приснился тот сон. Она опять увидела мерцающие огоньки, но теперь это видение наложи лось на еще более ранний сон: безумные женщины, пляшущие и бьющие в барабаны в горах.

Огоньки в ее сне превратились в янтарно освещенные нагие тела женщин, колотящих в черепа-барабаны, пьющих ритуальное зелье, валящихся на землю в эпилептических конвульсиях. Потом женщины вооружились пылающими головнями, и она, Ким, была одной из них. И когда они спускались с горы, нагие, высоко держа факелы, в их сердцах было убийство, убийство и мерзкое вожделение. Но во сне что-то изменилось. Женщины вошли в современный мир, и то место было деревней, а тропа, по которой они шли, тропой к этому дому. И тут Ким проснулась от собственного крика.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация