– Разденься догола и прыгни в пруд, – сказал Терри. – Это главное условие.
Алиса встала и начала расстегивать куртку.
– Я согласна. Только мы сделаем это вместе.
Терри растерялся и заметно скис.
– Кроме того, ты должна у меня отсосать, – сказал Клайв.
– Хорошо. Но сперва ты отсосешь у Сэма.
– Ха! – выдохнул Терри, ткнув пальцем в бок Клайву. – Ха!
– Пустой треп, – сказала Алиса. – Все это пустой треп. Я могу сделать любую вещь, которую можете сделать вы. Но суть в том, что вы ничего не сделаете.
– Чтобы быть в нашей банде, не нужно что-то сделать, – сказал Сэм. – Для этого нужно только иметь мозги набекрень.
– Ладно. – Она сняла джинсовую куртку и протянула ее Сэму. – Верни мою. Мне пора.
Сэм неохотно расстался с кожанкой. Одевшись, Алиса исчезла в кустах, оставив после себя тишину – особенную, расходящуюся волнами тишину вроде той, что наступает после падения в воду камня.
– Кто она вообще такая? – спросил через некоторое время Терри.
– Алиса, – сказал Сэм.
Глава 20. Дикая Шиза
Со следующего дня официально начинались рождественские каникулы. Утром Сэм лежал в постели, изучая статью толкового словаря.
Gossamer, сущ. 1. Очень тонкая прозрачная пленка. 2. Осенняя паутинка – нить, выделяемая маленькими пауками и планирующая в воздухе при слабом ветре или в безветренную погоду. 3. Тонкая, легкая материя – кисея, газ. 4. прил. Тонкий, непрочный.
Послышался стук в дверь черного хода. Через минуту в спальню вошла мама.
– К тебе зашел Терри. Он ждет внизу.
Сэм оделся, заскочил в ванную, провел по лицу влажным полотенцем и спустился на первый этаж. Терри, в перчатках и с шеей, обмотанной шарфом, стоял в прихожей, по своей привычке косолапо вывернув левую стопу.
– Ты не поверишь, пока сам не увидишь, – шепнул он. Дожидаясь, когда Сэм покончит с завтраком, он нервно топтался у дверей.
– Что случилось? – спросил Сэм, наконец выйдя с ним на улицу.
– Потерпи, сейчас.
Терри повел его в сторону дома Клайва. Шагов через двести они достигли высокого забора, выкрашенного белой краской. Теперь Сэм увидел. На заборе огромными, фута в три высотой, корявыми красными буквами была намалевана надпись: «РЕДСТОНСКИЕ ШИЗИКИ».
– Кто?… – начал Сэм.
– Это еще не все. Идем.
Аналогичные надписи обнаружились на будке автобусной остановки дальше по улице и на белой стене паба. И на кирпичной кладке под окнами магазина. И на еще одном заборе. Большой дорожный указатель рядом со зданием библиотеки был «исправлен» и отныне гласил: «ВЫ ВЪЕЗЖАЕТЕ В ШИЗАНУТЫЙ РЕДСТОН».
– Что за черт?!
– Но и это еще не все, – сказал Терри.
Граффити мелькали здесь и там на протяжении полумили. С определенного момента автору, видимо, наскучили повторы, и он стал разнообразить свой лексикон. Крепко досталось кондитерской Ройла: надписи «ЛЕГКАЯ КРЕЙЗА» и «ДИКАЯ ШИЗА» были выполнены с особым размахом, так что с кисти разлетались красные брызги. Временами художник отвлекался от стен и окон, чтобы отметиться прямо на асфальте. Даже церковь не избежала осквернения, став жертвой той же «ДИКОЙ ШИЗЫ».
– Боже, – простонал Сэм, – неужели это все свалят на нас?
– Дядя Чарли увидел это утром и сразу подумал на нас, но потом он сказал, что даже такие шизики, как мы, не настолько свихнулись, чтобы пачкать стены собственных домов.
– Похоже, нам лучше не показываться на улице.
– Почему? Ты ведь этого не делал. Ведь не делал?
– Конечно нет!
– Ты уверен?
– А ты как думаешь? – возмутился Сэм. – Думаю, что это не ты.
– Тогда, может, Клайв?
– Тоже нет.
К Клайву они не пошли, заранее зная, что не застанут приятеля дома, поскольку на тот день у него был назначен экзамен – в свои неполные тринадцать лет Клайв закончил программу средней школы.
– Может, ты и прав, – сказал Терри. – Лучше нам не светиться на улицах. Они все думают, что это мы.
– Домой я идти не хочу.
– Тогда двинем ко мне.
Когда они появились у Терри, там разыгрывалась сцена из совершенно другой оперы с другими действующими лицами. На диване в гостиной рыдала Линда. Над нею стояли Чарли и Дот, на лицах которых, сменяясь, как в калейдоскопе, мелькали выражения обиды, гнева и сильнейшего изумления. Только что к ним заезжала наставница герлскаутов, чтобы выразить глубокое сожаление по поводу отсутствия Линды на вчерашнем параде, который она должна была возглавлять с флагом в руках. «Нам всем ее так не хватало. Как ее самочувствие? Надеюсь, ничего серьезного?» Дот и Чарли, накануне видевшие, как Линда при полном параде покидает дом, а вечером наблюдавшие ее триумфальное возвращение все в той же безупречной скаутской форме, были в шоке.
Таким образом ужасная правда выплыла наружу.
Линда зарылась головой в подушки, из-под которых доносились всхлипы.
– Ты не должна крутить шашни с кем попало, если хочешь закончить школу! – орал Чарли.
В этом году Линде предстояли выпускные на обычном уровне, но, по общему мнению, ей следовало продолжить учебу в шестом классе, чтобы еще через год сдать экзамены по продвинутой программе
[5]
.
– Мы ничего не знаем об этом твоем хахале! – Голос Дот поднялся до уровня «сверхвизга». – Совершенно ничего не знаем!
– Я уйду из дружины! – крикнула сквозь подушку Линда. – К черту скаутов!
– Школяры не должны заводить себе хахалей! – вновь перехватил инициативу Чарли, почему-то зациклившийся на старомодном слове «школяры». Возможно, оно казалось ему более солидным и наукообразным, нежели «школьницы». – Не должны!
– Ты ни разу не говорила нам об этом хахале! Ни единого разу! – Дот обернулась к Терри Сэму, наблюдавшим эту сцену из прихожей. Глаза ее были выпучены, как у испуганной лошади. – Вы что-нибудь знаете об этом хахале?
– Нет, – сказали они хором.
– А кто вчера нес флаг? – допытывалась Дот. – Кто нес флаг на параде вместо тебя?
Теперь уже было совсем сложно понять, что является предметом скандала: скауты, хахали, завершение учебы или флаг. Линда отшвырнула подушки и выскочила из комнаты, разметав в стороны Терри и Сэма, не успевших уступить ей дорогу. Она взбежала по лестнице и хлопнула дверью своей спальни. Чарли устремился вдогонку с криком: «Ты не должна! Не должна!»
