— Синди? Тебя зовут Синди, да? — спросил Руни.
— Терри.
— Ага. Я так и думал. Как жизнь, Терри?
— Хорошо. — Она нервно посмотрела на Джека.
— Это Джек. Он вроде студента в благородном искусстве татуировки, и он не мог не обратить внимания на тот зигзаг у тебя на спине.
Терри непроизвольно тронула свое плечо.
— И что?
— Тебе известен некто Тим Чемберс? — спросил Джек.
Руни стукнул ладонью по столику:
— Джек, ты говоришь, как поганый коп, задница ты этакая! Что, Терри? Тебе кажется, что мой приятель смахивает на поганого копа?
— Вроде того. — Она беспокойно заерзала на стуле. — У него странный акцент.
— Не странный, а английский. Что с того? Вернемся к твоей татуировке. Думаю, это зигзаг молнии, я прав? Цвета спектра. Симпатично. Необычно.
Джек сделал новую попытку:
— Тим Чемберс был тип лет шестидесяти, с гривой седых волос и…
— Мой приятель имеет в виду, что это был клиент, любивший делать своим девчонкам татуировку. Кто знает, — Руни побарабанил пальцами по купюре, — может, это помогало ему возбудиться. Бери свои чаевые, милашка.
Неуверенная улыбочка погасла. Женщина забрала купюру, сложила и сунула в крохотный кармашек шортов.
— Не, тот парень был намного моложе. Волосы над ушами выбриты, а на макушке длинные. У него самого была такая же, и он еще приплатил, чтобы мне сделать. А больше он от меня ничего не хотел. Наркоманы — они на это дело не способные. Подумаешь! Я все равно хотела наколку.
— Чедберн? — спросил Джек. — Его звали Ник Чедберн?
— Черт, не знаю. Просто какой-то наркоман в Литтл-Виллидже, в общем, в той стороне. Мешает все, чтоб скорей забалдеть. Странный малый. С дыркой в башке.
— Да, — сказал Джек. — Мозги у него не на месте.
— Не, я не то хотела сказать. У него правда дырка в голове. Вот здесь. — Она постучала у себя над ухом. — Он раздвинул волосы и показал мне. Вы, ребята, собираетесь взять мне еще выпить?
На другое утро Джек позвонил в свой лондонский офис. Чувствовал, больше так продолжаться не может. Миссис Прайс как раз собиралась уходить. Он сделал глубокий вдох и сказал:
— Миссис Прайс, я хочу поговорить с вами о деле Бёртлса.
— Да?
— Произошла ошибка, миссис Прайс. То есть это я ошибся. Я хочу принести извинения суду и сказать, что ошибался, что мистер Бёртлс говорил правду. Документы не были вручены ему, как положено по правилам.
— Ну, я это подозревала. Так что, чтобы правосудие наверняка восторжествовало, сделала копию документов и отправилась в это ужасное заведение, где он все время сидит и пьянствует. В «Оленью ногу». Попросила большую порцию джина и ждала, когда он заявится. Он, разумеется, не ждал такого от пожилой дамы, так что я вручила ему бумаги как требуется. Ну вот. Можете забыть обо всем и не беспокоиться.
— Миссис Прайс! — только и проговорил Джек. — Миссис Прайс!
— Пустяки, не стоит благодарности. Когда вы возвращаетесь?
— Задело это тебя? — спросила Луиза вечером того дня, когда они побывали у Ника.
— Что?
— Подковырки этого чокнутого Николаса насчет твоего пьянства. Сильно они тебя задели?
Луиза и Джек ехали в кино. Это была идея Дори — «выбросить из головы все эти дела». Луиза спросила, какие такие дела она имеет в виду. Дори не объяснила, но была счастлива остаться с Билли. Луиза вела машину.
— Я видела, как они тебя задели.
— Я к таким людям не испытываю ничего, кроме презрения, — ответил Джек. — Он старался заставить меня чувствовать то же, что он, будто я один из них.
— Ты не такой, как они.
— А есть разница между наркоманом и алкоголиком?
— Разница есть между тобой и им.
— И еще одна вещь, которая заставляет меня ненавидеть его. У него было то, чего я так отчаянно хочу, но чего, знаю, мне никогда не видать. Вот отчего мне больно.
Оба молча смотрели на дорогу впереди. Секунду спустя она сняла одну руку с руля и погладила его по плечу.
— Знаю. Знаю.
Фильм оказался не бог весть. Уже на середине у Джека разыгралась мигрень. На экране мерцали дрожащие точки, словно кинопленка в проекторе того гляди расплавится или воспламенится. Он извинился и пошел в туалет. Потом не стал возвращаться в зал, а сидел в пустом фойе, пил кофе из пластиковой чашки и утирал пот со лба.
Луиза вышла, разыскивая его.
— Идем в зал. Не хочу портить тебе удовольствие.
— Нет. Фильм дрянь. Лучше в бар.
Они нашли бар, и после пары пива ему стало лучше. Они сидели на высоких табуретах, повернувшись друг к другу, колени их соприкасались. Подперев голову ладонью, шлифуя локтем стойку, они отражались друг в друге, как в зеркале. Они говорили о детстве. Бармен или кто другой, взглянув на них, принял бы их за влюбленных.
36
Джек попросил таксиста подождать его. Жгучий ветер хлестал безлюдную улицу, а ему пришлось долго держать палец на кнопке звонка. Чедберн как будто не собирался его впускать, однако Джек был настойчив. В конце концов дверь открылась, и Джек поднялся по сырой холодной лестнице. Но еще пришлось колотить в дверь на третьем этаже.
В комнате стоял острый запах дыма: марихуана и что-то еще. И вдобавок несло волком.
— Башли принес? — спросил Чедберн.
— Получишь, когда скажешь то, что мне нужно.
— Не будет денег, ничего не узнаешь. Покажи деньги.
Чедберн плыл. Зрачки выкатившихся и подергивающихся глаз сузились и были как обсидиановые бусинки. Оттенки и окончания слов вылетали из его речи и возвращались обратно, как стайки безумных птиц. Между гласными было тесно от смысла. Чедберн беспокойно двигался, царапая ногтями грудь.
Джек мельком показал свернутые в трубку деньги.
— Не получишь, пока не услышу всего.
Он сел на диван, устроился поудобней, демонстрируя, что намерен добиться своего.
— Бывший коп хочет услышать подробную историю. Натали, конечно. Ее историю. Все как есть, а ты выдержишь? Ори, когда напорешься на иглу, Джек.
Осторожней на диване, пошарь сперва. Эй, эй, не сядь на волчицу!
— Да, кстати, и о волчице тоже.
Чедберн хихикнул, выставил палец, коричневый от никотина.
— О ней ты узнаешь uno, ничего; due, все; tre
[27]
поехали! Auribus teneo lupum, это рискованное путешествие. Древняя история о древней седой волчице, ужасной волчице, волчице-блуднице.
