Я показал на короткий кусок провода, валявшийся в пыли.
– Кроме этого обрезка, есть кабель от радио. До вашей хижины не хватит.
На лбу у Джека появились две вертикальные морщины. Он шагнул ко мне, придвинулся вплотную и выдохнул:
– Слушайте, я сейчас занят, дел много. Ваша задача не лезть к старухам и следить, чтобы генератор не заглох.
Он развернулся и ушел. Крестьяне мрачно посматривали на меня. Набао тоже выглянула из хижины, но в мою сторону старалась не смотреть.
Дождавшись меня, Мик, Фил и Чарли стали расспрашивать, из-за чего был крик. Прежде чем я успел внятно им все растолковать, я увидел шагавшего к нам бородача.
– Похоже, у нас неприятности.
С порога он ткнул пальцем, указывая на меня.
– Джек звать! – заорал он. – Сейчас ходи! – Он зашагал прочь.
У соседней хижины двое крестьян забивали свинью. Казалось, они бессмысленно затягивают это занятие. От громкого визга на душе становилось тошно, и впору было впасть в отчаяние. По временам в крике животного мне слышались человеческие нотки.
Я вздохнул и пошел.
29
Джек сидел перед костром около одной из хижин и обгладывал куриную ножку. Со спины его освещала лампа дневного света, подключенная к батарее, так что лицо оставалось в тени. Один из его парней чистил разобранный карабин-автомат, а бородач, сходив за мной, тяжело опустился рядом с Джеком и принялся разбирать свой обрез.
Джек указал на землю по другую сторону костра:
– Присаживайтесь.
Я сделал как было велено.
– Значит, вы собираетесь наладить здесь все с электричеством, да, Дэнни?
– Если будет что налаживать.
Он бросил косточку в костер и вытер руки о шорты.
– Сигарету? – Он протянул мне пачку «Мальборо». – Послушайте, Дэнни, мы же не станем ссориться? В мои планы это не входит. Своих дел хватает, к тому же – важных. Постарайтесь не доставлять мне хлопот. У меня и так были проблемы с вашей дочерью. Я надеялся, что наконец вы избавите меня от ее присутствия.
– Я сам на это надеялся.
Помощник Джека старательно смазывал затвор карабина, а бородач только притворялся, что занят чисткой оружия. Он наблюдал за мной, но актером был никудышным – я все видел. Мне хотелось спросить Джека, что же случилось с Беном, ведь Чарли не одна сюда заявилась. Видимо, заметив, что я нахмурился, Джек сказал:
– Ваша дочь жаловалась, что с ней плохо обращались?
– Нет.
– Вот видите. У меня самого дочь, примерно ровесница вашей. Я нормальный человек. Дэнни.
– Само собой.
– Но ведь вы так не считаете?
– Ничего подобного.
– Не сметь со мной пререкаться! – заорал он так, что у меня волосы зашевелились. – Если я говорю, что вы так не считаете, значит, не считаете! Точка. Знаете, как меня называют в ваших газетах? Опиумный генерал. Неплохо звучит, а? Поглядели бы они, как я живу! – Он сказал что-то по-тайски, и боевики засмеялись. – Поглядели бы на мой долбаный «мерседес-бенц». Ведь если я генерал, у меня должен быть долбаный «мерседес-бенц». Вам такой на глаза не попадался?
– Нет.
– И не попадется. А у вас какая машина, Дэнни?
– У меня «воксхол кавалье». Старенький, но на ходу. Сиденье бы перетянуть.
Он кивнул и прищурился. Его гнев вроде бы прошел, на лице появилась улыбка.
– У меня вообще-то три машины в Фанге, в гараже. – Он засмеялся и повторил по-тайски. Боевики тоже засмеялись, и один из них показал мне три пальца. – Я просто узкоглазый крестьянин, у которого есть три «мерседеса».
Внезапно он оборвал смех. Эти перепады его настроения производили на меня жуткое впечатление.
– А вы хороший отец, Дэнни?
– Стараюсь.
– Я тоже стараюсь. Очень стараюсь заботиться о детях. Моя дочка сейчас в школе в Чиангмае. В самой лучшей, конечно. Потом собираюсь послать ее учиться в Англию, в Оксфорд. Что скажете? Я пока в монастырской школе учился, сам очень хотел в университет поступить.
– Нет, – твердо сказал я. – В Оксфорд я вам не советую.
Он насторожился. Оба помощника что-то почувствовали и забеспокоились. Джек посмотрел на меня:
– Не советуете? А почему?
Я помолчал, прежде чем пуститься в объяснения. Я ведь мог его просветить от и до про Оксфорд, все по полочкам разложить. Теперь Джек слушал меня с явным интересом. Бородач не понимал, о чем я толкую, и все время, пока я говорил, поглядывал на Джека, изучал его лицо, в то время как другой с мрачным видом чистил свою пушку. В костре вспыхнул уголек.
Я рассказал Джеку, какие у нас с Чарли были отношения до ее поступления в Оксфорд. Рассказал, какой она была милой и любящей девочкой. Я предупредил его насчет таблеток, наколок, колечек, что теперь стало модно вставлять и в пупок, и в нос. Предупредил насчет полной распущенности и страшного разгильдяйства. И сказал, что в Оксфорде это дело обычное, преподаватели даже внимания не обращают. Красок я не жалел.
– Говорю как отец, – убеждал я его. – Я ведь по джунглям прошел, чтобы вернуть свою девочку.
Он был одновременно и раздражен, и сбит с толку. Он погладил себя по подбородку:
– Похоже, многое в Англии изменилось с тех пор, как я там был.
– Похоже.
Я рассказал ему про Томаса Де Квинси, про то, что Оксфорд и в прошлом веке был местом проклятым. Сколько молодых людей прошло через него, превращаясь в бездельников и негодяев? К концу моего рассказа вполне можно было прийти к выводу, что год в Оксфорде будет почище любой каторги и не всякий заключенный способен выдержать такое испытание.
Джек вытащил бутылку виски, налил понемногу в две плошки и передал одну мне. Боевикам, как я заметил, ничего не перепало. Он присел рядом, но прежде чем выпить, пристально посмотрел мне в глаза:
– А вы мне голову не дурите? Я глядел на него не мигая.
– Чарли закончила Оксфорд. Посмотрите, что с ней теперь. Она сидит на наркотиках и не в силах переступить порог хижины. И ведь только шаг сделала из храма науки.
Он кивнул:
– А как насчет Кембриджа?
Ну, про Кембридж мне тоже было что рассказать. Я ему поведал, каких педофилов готовят в этом университете, а Джек заслушался и даже свою плошку из рук выронил.
– Не верите, можете расспросить британского консула в Чиангмае.
– Ну, вы докатились! – воскликнул он. – «Британия – владычица морей»! Просто дальше некуда!
– Точно, – согласился я. Он налил нам еще виски:
