– Разве ты не знаешь… – прерывистым шепотом проговорила она, – не знаешь, что к женщинам нельзя подкрадываться? – Вместо ответа Джеймс уткнулся в ее шею. Она отвела его руки и вывернулась из объятий. – Больше так не делай. – Шуршание в кукурузе вторило ее хриплому шепоту. Казалось, он не боялся, что его могут здесь застать. – Твои дочери…
– Почему ты меня избегаешь?
– Избегаю тебя? О чем ты говоришь? Не вздумай начать все сначала, Джеймс. Я этого не хочу.
Снова шуршание, и сильный порыв ветра взволновал кукурузу. Но к ним приближался кто-то еще. Джеймс выглядел рассерженным. Он повернулся и, не сказав ни слова, углубился в кукурузную чащу.
– Тебе надо быть начеку, – произнес чей-то голос позади нее. Рейчел быстро обернулась. Это оказалась Крисси. Ее глаза беспокойно блуждали, и она загадочно улыбалась. – Кукуруза все знает.
– Что именно?
– Никто не сможет сохранить секрет, находясь в кукурузе. Прислушайся. Слышишь шепот? Это кукуруза выбалтывает все секреты. Твои и мои.
Рейчел не знала, что успела расслышан. Крисси, и не могла представить, много ли та поняла. Она упустила возможность спросить. Крисси протянула руку и слегка коснулась ее плеча.
– Теперь ты собака, – произнесла она, прежде чем исчезнуть в кукурузе вслед за Джеймсом.
На следующий день, после полудня, когда Джеймс, Сабина и девочки отправились осматривать городской аквариум, Мэтт обнаружил в сарае старый гамак. Кое-как подвесив его между двумя деревьями, он был настолько доволен собой, что немедленно заснул в нем. Рейчел и Крисси растянулись внизу, у бассейна.
В небе пульсировало желтое солнце. Раскален ная добела земля, серые черепицы крыши и медовые кирпичи стен источали умиротворяющее тепло и острый запах. Не хотелось ни говорить, ни шевелиться. Поэтому разговор едва клеился.
– Странное что-то здесь творится, – пробормотала Рейчел, не поднимая головы.
– Ага! – согласилась Крисси.
– Ты заметила?
– Ага.
– Я рада. А то начала думать, что дело во мне.
– Может быть, так оно и есть.
– Может быть. Но я вижу, что у Сабины и Джеймса потихоньку съезжает крыша. Неудивительно, что у Джесси с головой непорядок.
Крисси подняла голову и прикрыла глаза от солнца.
– Сабина о тебе знает. Она приходила ко мне. Думала, это я.
Рейчел испытующе уставилась на нее:
– Это в прошлом.
– Ты вообще не обязана что-то мне объяснять. Я просто тебя предупреждаю. У нее есть соображения на этот счет, хотя первая ее догадка была неверной.
– Не надо было мне сюда приезжать. Это было ошибкой. Я полагала, что могу сохранить дружеские отношения с Джеймсом и подвести черту под прошлым. Она так прямо тебя и обвинила?
– Пыталась, как ни странно. Но если это тебя беспокоит, есть выход. Сделай вид, что положила глаз на Мэтта.
– Что?…
– Ничего особенного. И в любом случае я за вами присмотрю, согласна? Таким образом можно будет сбить Сабину с толку. Мэтта я предупрежу. Про тебя и Джеймса он все знает.
– Вот как?
– Да-да, ему многое известно о Джеймсе. Например, что это из-за него он потерял работу.
Теперь настала очередь Рейчел привстать от удивления, но Крисси повернулась на спину и уставилась на небо. В вышине, с запада, наплывала одинокая заблудившаяся тучка.
– Первая, которую я вижу с тех пор, как мы здесь, – указала на нее Крисси.
19
Что же случилось дальше, после эпизода с Малькольмом? Много ли можно извлечь из памяти в тающем свете зеркала, в плавной смене кадров, известной в технике кино как наплыв?
Это было на ее пути к сестре. Вот как это было. Автостопом добирается на грузовике с прицепом до гавани в Рамсгейте. Да, правильно, дождь, потоки дождя. Стеклоочистители – ритмичные, гипнотизирующие. Около причалов самостоятельно вылезает из кабины. Машет рукой шоферу, веселому и коренастому уроженцу центральных графств; бросив на нее странный взгляд, он говорит: «Пока, блондиночка». Пробежка под ливнем – добывать билет. Трехчасовое ожидание.
Затем, держа над головой брошенную кем-то газету, тащится пешком под дождем еще с четверть мили, пока не находит отель. Об отелях известно достаточно много из горького опыта недолгой работы в службе эскорта Отряхивая воду и комки размокшей газетной бумаги с волос, она проходит через вращающиеся двери, уверенным шагом направляется в другой конец ярко освещенного вестибюля к общедоступному туалету. Вынимает из сумки ряд флаконов, похищенных из студии Малькольма, расставляя их на полочке умывальника. Наполняет раковину горячей водой, снимает мокрый жакет и блузку, откупоривает флаконы, с треском натягивает пару резиновых перчаток. Придирчиво разглядывает себя в зеркале: «Пока, блондиночка».
– Пока, – отвечает ее отражение. Крошечная белая искра вылетает, разделившись
надвое, из радужной оболочки глаза. Внимательно изучает собственные глаза в поисках других искр и только потом встряхивает флакон с черной краской для волос, смешивая ее с раствором-активатором. Выдавливает смесь на голову, тщательно втирая в корни волос. Она еще трудится, когда входят какие-то женщины, не то одна, не то две. У них сразу начинает щипать в носу от запаха аммиака и перекиси, но они предпочитают помалкивать. Брызги черной краски пачкают коврик. Фарфоровая раковина меняет цвет, но попадания краски на кожу удается в основном избегать. Тем не менее вокруг запястий образуются кольца потеков. Полчаса прошло, дело сделано, волосы черные как вороново крыло. Сбросив перчатки, наводит красоту на глаза, накладывая линии Клеопатры. Девушка-«нуар»
[20]
.
На пароме находит место в смотровом салоне, укрываясь своим плащом в надежде поспать. Неудобный переезд. Тот же самый: Рамсгейт – Дюнкерк. Годы назад, когда она была школьницей, мать, отец, Мелани, она сама – все вместе на палубе пристально вглядываются назад, в удаляющуюся береговую линию; каждое мгновение словно отдельный снимок в серии фотографий. Держится за жесткую отцовскую ладонь. Его другая рука покоится на плече Мелани. Затем автомобильная поездка на юг, в Дордонь, к солнцу, сливовому дереву и голубятне, к библейскому золотому сиянию.
– Французский кофе, – заказал отец. – Свежие круассаны. Французский хлеб. Бифштекс аи poivre
[21]
. Красное вино.
– А нам можно выпить вина? – спросила Мелани.
– Можно?
– Мелани почти четырнадцать, так что Мелани может выпить вина, – заявил отец и поцеловал еe в губы; но, когда он прервал поцелуй, губы Мелани кровоточили.
