Лозен был заботливо устроен в карете при безразличном взгляде кучера. Жиль заставил его проглотить несколько капель, темной жидкости и хотел вернуть флакон врачу, но тот отказался.
— Очень может быть, что это вам еще пригодится, поскольку, как мне кажется, вы отлично владеете шпагой.
— Тогда позвольте мне, по крайней мере, отблагодарить вас за заботы.
— Оставьте, не стоит. А если вы хотите меня отблагодарить, то приходите ко мне. Ничто не доставляет большей радости, чем приятный разговор. А этого мне как раз и не хватает с тех пор, как я стал обыкновенным врачом. Я живу на улице Вье-Коломбье, в квартале Сен-Жермен-де-Пре, в доме сорок семь.
— Очень хорошо! Мне это тоже доставит большое удовольствие. Но кого же я должен спросить?
Маленький человек как будто стал больше ростом.
— Я доктор Жан-Поль де Марат, родился в Швейцарии, последний потомок знатной испанской фамилии! — произнес он с гордостью и драматическим выражением лица. — К вашим услугам!
Он поприветствовал шевалье и исчез в кустах, проворный, как хорек.
Жиль проводил его взглядом и вернулся в карету. Там Лозен уже приходил в себя.
— Быстро отвези твоего хозяина в дом Биронов, — приказал Жиль кучеру, — и останови лошадей у заставы.
— Я могу отвезти вас в отель «Йорк», вы же оставили там лошадь.
— Благодарю, но делай то, что я говорю. Твой хозяин нуждается в срочной помощи. А я найду экипаж у заставы.
В то время как за окнами кареты проплывал приятный пейзаж берегов Сены, а раненый под действием лекарства странного доктора погрузился в оздоровительный сон, Жиль позволил себе немного расслабиться. Он был доволен, что смог осуществить самое неотложное и опасное дело. Теперь он был уверен, что Лозен не поведет Ферсена на лужайку до его отъезда в Швецию, а с другой стороны, было мало вероятно, что Ферсен, хотя и совсем не воспринявший предостережения, осмелится отправиться на свидание с королевой с синяком под глазом и со вспухшим подбородком. Когда карета остановилась после моста Людовика XVI, он заметил, что было уже около двух часов, почувствовал голод и решил вознаградить себя добротным обедом перед тем, как приняться за исполнение второй части своей программы, а именно — за дела Каэтаны и свои собственные.
Благодаря стараниям Жана де База он знал, где находятся лучшие заведения Парижа. Из них Турнемин всех более ценил заведение мэтра Ю.
Это был украшенный цветами зал на восемь десятков посетителей, где можно было отведать восхитительных креветок, угрей под винным соусом, также достойных всяческих похвал. Наскоро забежав в отель «Йорк», чтобы взять Мерлина, он поспешил опять вдоль Сены, пересек ее по Новому мосту, выехал к Пале-Роялю, площадь перед которым превратилась в обширную стройку (строились новые галереи по решению герцога Орлеанского). Стройка была ужасно пыльной в сухое время и непролазно-грязной во время дождей.
В этот день стояла сухая погода, и Жиль чувствовал, что в его глотку забилась эта пыль, когда он подъехал к улочке с многочисленными каретами, лошадьми, портшезами, кабриолетами, к дому, на котором красовалась яркая вывеска с позолотой, возвещавшая, что вы пришли к лучшему «ресторану» Парижа . Запахи же, доносившиеся из двери, могли, казалось, разбудить мертвеца.
Сегодня в этом модном «ресторане» было полно народу: модники из самых знатных семей, судьи, финансисты, офицеры в компании с прелестницами, чьи слишком яркие и богатые уборы выдавали их профессию. Некоторые из них здесь сидели одни, и совершенно ясно было, что они ищут компаньонов. А что до дам высшего света, то они, презрев предрассудки, находили безумно оригинальным побывать бок о бок с этими содержанками.
Мэтр Ю буквально летал по залу, шелестя тафтой и постоянно извиняясь.
Он сам проводил шевалье в глубину зала, рассыпаясь в извинениях за то, что вынужден посадить его за стол, где уже был один посетитель. За столиком, покрытым льняной скатертью и украшенным стыдливыми маргаритками, сидел мощный молодой офицер в красно-голубом мундире швейцарской сотни, похожем, впрочем, на мундир Жиля. Разница была лишь в том, что швейцарцы носили золотые галуны, а шотландцы — серебряные. Офицер методично уничтожал целую гору креветок.
— Я думаю, что господа из королевского дома не будут слишком стесняться друг друга и смогут пообедать за одним столом, — сладкоречиво прошептал мэтр. — Ужасно, но не хватает столов, все уже заказано. Поверьте, я очень огорчен.
— Не стоит огорчаться. Я польщен.
Поедатель креветок поднял глаза от кучи останков в тарелке, смерил взглядом нового посетителя и произнес это приветствие с акцентом, выдающим его с головой как жителя северных кантонов Гельвеции. После чего он снял с себя салфетку, встал во весь свой огромный рост (он был одного роста с Жилем, но раза в два шире в плечах и мощнее), щелкнул каблуками и представился:
— Барон Ульрих-Эрнст-Август-Фридрих фон Винклерид зу Винклерид! Садитесь, прошу вас!
Жиль тоже представился, занял место напротив швейцарца. Тот принялся за прерванное занятие, а Жиль начал изучать меню, написанное на плотной бумаге великолепными золотыми буквами.
— Возьмите креветок, — любезно посоветовал Винклерид. — Это объедение.
Турнемин поблагодарил его улыбкой, действительно заказал креветок, угрей в винном соусе И вино шабли. Сосед его воспользовался этим и заказал вторую гору креветок.
В это время ресторан продолжал заполняться, и скоро свободных мест уже не осталось. Зал наполнился запахами блюд, гудением разговоров, и мэтр Ю с удовлетворением наблюдал за залом, где собрались представители высшей знати Парижа. Здесь был маркиз Дюкре, брат знаменитой госпожи де Жанлис, воспитательницы детей герцога Шартрского, герцог Эгийонский, отвратительный и громогласный маркиз де Мирабо, генеральный комиссар канцелярии Орлеана Бриссо, адвокат Пьетон де Вильнеф, оратор из Тулузы Барер де Вьезак, советник из Эпремениля, знаменитый физик доктор Шарль. На его лекции по электричеству сходилась вся знать Парижа. Были здесь и знаменитые братья Робер, конструкторы летающих шаров-монгольфьеров. Их мастерская находилась совсем рядом.
Жилю совсем не надо было напрягать слух, чтобы понять, что все разговоры были о последнем их произведении, об этих гигантских шарах, привлекавших внимание всех парижан. Один шар, названный Каролиной, огромный голубой с золотом купол которого уже надувался и возвышался над соседними крышами, должен был взлететь третьего июля и поднять в воздух двоюродного брата короля Филиппа Шартрского и братьев Робер. Одни говорили, что это будет триумфом и заставит его забыть о поражении при Уэссане, а другие уверяли, что шар ненадежен, и герцог просто рискует своей жизнью, пускаясь в подобные авантюры.
Внезапно шум разговоров стих на какое-то мгновение, затем снова возобновился, усиленный овациями в адрес замечательной пары, только что переступившей порог заведения. Он был высок, элегантен, несмотря на намечавшуюся полноту, одет по самой последней лондонской моде, в сюртуке серо-желтого цвета, с привлекательными голубыми глазами. Лицо было бы приятным, если бы, по причине какой-то болезни, не было красным и прыщавым. Она — брюнетка маленького роста с лицом теплого янтарного оттенка и восточными глазами. На ней был туалет из белой кисеи, большая соломенная шляпа с загнутыми по бокам полями, украшенная белыми цветами.
