— И не думайте, что вы сыграете со мной такую же шутку, как в Прадере на празднике Сан-Исидоро. Я обещала моим подругам показать им знаменитого Кречета, любовника принцессы-индианки, и я вовсе не желаю быть смешной в их глазах.
И затем, после столь гневной тирады, она исчезла в вихре нежно-розовых лент.
Антуанетта же царила в салоне среди всей этой невыносимой болтовни. Она подала ему чашку английского чая, нескончаемо жалуясь на все неудобства, причиняемые неприспособленным жилищем.
— Так больше продолжаться не может. Терезия хочет дать бал, а здесь это абсолютно невозможно. Такое впечатление, что танцевать будут у консьержки. Я уже написала супругу, чтобы он бросил все дела и незамедлительно ехал сюда и сам убедился в плачевном состоянии нашего жилища. Пусть он вытащит нас из этой хибары.
Дело было ясное. Предпочитая не настаивать более на своем и от всего сердца жалея Франсуа Кабарруса, Жиль оставил Антуанетту в ее «хибаре», которая в данный момент предстала перед ним просторным салоном, отделанным светлым деревом, заполненным цветами и элегантными гостями, выходящим в тенистый сад. Взбешенный, он возвратился в Версаль.
Как же он мог надеяться на помощь этих двух глупышек с их единственным желанием достойно войти в высший свет Парижа?! Самые высокие их мысли не превышали контрданса и размеров причесок. Одно было абсолютно ясно: бал или не бал, но он ни за что больше не придет в этот дом.
Уготованная ему роль диковинки на этом балу раздражала его, да еще в придачу к этому роль эдакого ирокезского донжуана, чтобы заставить млеть пресыщенных красавиц с их постоянными поисками новых ощущений. С этим покончено!
Хватит с него салонной жизни.
Кстати, к счастью, светская жизнь скоро замедлится из-за усиливающейся жары. Уровень воды в Сене понижался; начинало чувствоваться зловоние. Из знатных кварталов Сен-Жермена и кварталов, прилегавших к Королевской площади, многие обитатели уехали в свои замки в провинции на свежий воздух. И королева, закрывшись в милом ее сердцу Трианоне с горсткой неизменных друзей, играла в хозяйку в тени своей игрушечной фермы среди украшенных ленточками барашков.
Увы, такой летний отъезд ничего не изменил в жизни королевских гвардейцев, поскольку король никогда не выезжал из Версаля. Поэтому попытка Турнемина получить разрешение на отпуск, чтобы тщательно обследовать район Бордо, окончилась неудачей. Его непосредственный начальник граф де Васси ясно дал ему понять, что просьба об отпуске будет плохо встречена после такого краткого периода службы в рядах королевских гвардейцев. Ничего не оставалось, кроме как покорно нести службу, что отнюдь не способствовало хорошему настроению в последующие дни.
На всякий случай, чтобы получить хоть какие-то сведения, он возвратился на улицу Сен-Жиль, твердо решив на этот раз проникнуть в дом, куда приходила Жюдит, и встретиться там с женщиной, укравшей королевские письма. Но дом со слепыми от закрытых ставень окнами был совершенно молчаливым. Графини в нем не было, и как ему сообщил сосед-сапожник, «она уехала со всеми в деревню».
Из всех своих товарищей по шотландской роте шевалье сдружился с молодым знаменосцем Полем де Нейраком, уроженцем Гийанны. Он-то и получил вожделенное разрешение на отпуск к своим родителям в Бордо. Отзывчивый товарищ, немного сентиментальный, большой любитель рыцарских романов, Нейрак от всего сердца сочувствовал горестям Турнемина, который, впрочем, рассказал ему только то, что считал нужным рассказать. Нейрак поклялся помочь своему товарищу в поисках его невесты, по крайней мере, сделать все, что в его силах.
Однажды вечером в первых числах августа молодые люди ужинали в отеле «Справедливый», куда Жиль пригласил своего друга. Тот назавтра должен был в почтовом дилижансе отправиться в Бордо.
Весь день стояла невыносимая жара, к ночи же поднялся легкий ветерок и принес некоторую облегчающую свежесть. Этим не преминул воспользоваться шевалье. Он решил вернуться домой пешком. Мрачное настроение было его постоянным спутником во время медленных прогулок по пустынным улицам. Он вдыхал ночную свежесть политых садов, вслушивался с наслаждением в звуки поющих фонтанов.
В данную минуту то, что принесло бы ему наибольшее облегчение, — это хорошая драка. У него, кстати, было постоянное ощущение, что за ним кто-то следит, но ни разу он не смог в этом убедиться. Впрочем, это могло быть просто плодом его воображения. Кого могло заинтересовать его грустное существование?
Итак, едва он отошел от подъезда отеля на несколько шагов, как перед ним внезапно возникли смутные очертания двух женщин, плотно закутанных в покрывала, несмотря на продолжающуюся жару. Он отодвинулся, чтобы пропустить их, но одна тотчас растворилась в темноте, а другая задержала шевалье своей затянутой в перчатку рукой и неуверенным голосом попросила проводить ее.
Чувство женоненавистничества было ново даже для Жиля. Он пробормотал не слишком любезно:
— Сожалею, сударыня, но я очень спешу, и у меня совсем нет времени.
— Мужчина вашего вида и вашего возраста всегда найдет время для женщины, про которую говорят, что она красива, — сказала незнакомка.
— Это как сказать!
— Вы совсем не галантны, господин де Турнемин, я боюсь, что мне сказали не правду на ваш счет.
— Кто это сказал? Откуда вы меня знаете?
На этот раз незнакомка в покрывале засмеялась.
— Мало того, что вы не галантны, вы еще и любопытны. Так не угодно ли вам проводить меня? Это недалеко. Мне страшно одной ночью.
— Вы же были вдвоем. Где же ваша спутница?
— Она ушла, куда ей было нужно, а я живу дальше.
Невозможно было отказать, чтобы не прослыть грубым невежей. Да и любопытство начинало просыпаться. Кто же эта женщина? Она его знала, но ничего в ней не было знакомо шевалье. Одно было ясно: это вовсе не была одна из многочисленных ночных красавиц, постоянно бродивших вокруг постоялых дворов и казарм Версаля. Слишком элегантна была ее одежда и благородна осанка. Лицо, впрочем, было скрыто под густой вуалью.
Вежливо поклонившись, Турнемин предложил ей свою руку, она положила на нее свою, и они пошли в обход замка. Они сделали несколько шагов под усеянным звездами ночным небом. От незнакомки исходил приятный запах свежих роз.
— Я дал согласие провожать вас. Почему бы вам не откинуть покрывало. Можно же умереть от жары.
— Для этого время еще не пришло. А кроме того, жара мне никогда не помеха.
И чтобы убедить его в этом, она вплотную и многообещающе прижалась к нему плечом.
— К чему эта комедия? — спросил с раздражением Жиль. — Что вы в конце концов от меня хотите?
— Воспользоваться вместе с вами этой прекрасной ночью, и если смогу, то понравиться вам.
— Вот уж чего совсем не стою. А потом, это довольно трудно. Никто мне больше не нравится.
