— Конечно, вы же умирали! Это очень печальная история. Насколько я понимаю, этот молодой человек хотел найти то единственное существо, которое смогло бы благотворно воздействовать на вас. Когда кто-то ищет великого Калиостро, я тотчас начинаю его понимать. Впрочем, я вижу, что чудо действительно произошло. Вы в полном здравии и в отличной форме.
— Здоров отменно! Но могу ли я спросить у вашего преосвященства, сообщил ли вам Винклерид, каким образом… и благодаря кому я был так… поврежден?
Кардинал покачал головой, взгляд его помрачнел.
— Да, но я сказал ему, что с трудом в это верю. Произошла ошибка. Прелестная графиня…
— Это опасная женщина, монсеньер. Памятью всех древних Турнеминов, которые были верными слугами Роганов, я умоляю ваше преосвященство поостеречься.
— Странно. Вы сознаете, что вы говорите? Вы «мне слово в слово повторяете предупреждение Калиостро. Я допускаю, что у нее есть странности, противоречия, безумные идеи, но я уверен, что у нее доброе сердце. Она делала для меня чудеса, о которых невозможно забыть. Мои слова могут вам показаться странными. Скоро вы сможете их понять лучше, когда судьба вознесет меня на такую высоту, что уже ничего не станет важным для меня… Ну, если только не такая радость, как окружить себя такими людьми, как вы, господин де Турнемин, и доставить им такую радость, какую только я смогу.
Воспоминание о том, что он видел и слышал ночью в Роще Венеры, всплыло у него в памяти, а особенно слова королевы, полные гнева: «Какими неслыханными иллюзиями эта ужасная графиня де Ла Мотт может убаюкивать этого доверчивого человека?»
— Монсеньер! — начал он.
Но Роган уже уходил, протянув для поцелуя свой перстень.
— Мне всегда доставит удовольствие видеть вас, господин де Турнемин. Не забывайте меня!
Жиль всячески хотел задержать принца, чтобы продолжить разговор, но кто-то тронул его за рукав. Он увидел слугу, даже не заметив, как тот приблизился. Тот сделал ему знак, приглашая следовать за собой. А тем временем кардинал занял место в своей карете.
Следуя за слугой. Жиль поднялся на второй этаж, прошел через прихожую, лишенную окон, но обильно освещенную свечами. Ее стены были украшены большими черными мраморными плитами с выгравированными на них непонятными письменами и словами молитв, начинающимися со слов: «Отец Вселенной, Высший разум…»
Слуга открыл дверь, и посетитель оказался перед хозяином дома.
— Входите, шевалье! — сказал Калиостро. — Я вас ожидал, Комната, в которой они находились, была обставлена мебелью из темного дуба. Она была загромождена кучей странных предметов, начиная с реторт алхимиков до египетских статуэток, позеленевших от времени. По всей высоте стен громоздились книжные полки. Книги были повсюду, даже на полу. Заваленный бумагами и образцами минералов рабочий стол занимал малую часть этой комнаты. Стены, не занятые книжными полками, были обтянуты черным бархатом, скрывавшим, без сомнения, другие двери. Запах ладана и сгоревшей мирры разносился по всей комнате.
Он исходил из курильницы, поставленной на треножник.
Сам Калиостро производил не меньшее впечатление, чем вся обстановка, нарочито призванная поражать толпу. Его мощное тело было скрыто под широким черным плащом, ниспадавшим широкими складками, с изображениями вышитых серебром и красным шелком знаков Зодиака. Заплетенные в косички волосы были стянуты на Затылке в шиньон с вплетенными черными лентами. Пальцы рук были унизаны многочисленными бриллиантами и рубинами.
Машинально Жиль уселся в предложенное ему жестом кресло.
— Так вы говорите, что ожидали меня? Как это возможно? Ваш слуга даже не спросил моего имени!
— Этого вовсе не требуется. Я знал, что вы придете, как, впрочем, я знал уже на протяжении многих месяцев каждое ваше действие.
— Ну, это вовсе не трудно. Там, где я находился, достаточно было подкупить одного из слуг мадам де Гунольштейн.
— Вы сомневаетесь в моем могуществе, — презрительно ответил врач. — Низкое шпионство друг — это не для меня. Поскольку вы подвергаете сомнению мою силу, хотите, я вам скажу, что вы делали в течение этих суток? Вы увидите, что подкупленный слуга не смог бы этого сделать.
— Ну, посмотрим!
— Вы выехали из Эрмитажа, не думая более туда возвращаться, в два часа десять минут в карете, которую вам прислал ваш друг барон фон Винклерид. К тому же вы упрекнули его, что он обращается с вами как со старой женщиной, и было бы лучше, если бы он прислал вам вашу лошадь, Мерлина. Вы попрощались с баронессой, на глазах у нее выступили слезы. Я полагаю, что она хотела бы задержать вас подольше. Оттуда вы поехали прямо в Версаль, где вас ожидала хозяйка вашего дома.
Это прелестная мадемуазель. Она испытывает к вам материнские чувства. Для встречи с вами она надела свой самый лучший туалет, не так ли: розовые ленты, розовый чепец? Она хотела сначала сдержанно подать вам руку для поцелуя, но, увидев вас, не сдержалась и бросилась вам на шею с рыданиями. Добавлю, что она приготовила к вашей встрече самый вкусный обед. Но вы не захотели тотчас сесть за стол. Сначала вы побежали на конюшню к своему коню, вы обняли его. Этого достаточно, или хотите еще что-то?
— Нет, хватит! — выдохнул ошеломленный Жиль. — Это какая-то магия, колдовство!
— Ну, скажем, ясновидение. Это менее опасное слово, даже если в наш век просвещения колдунов не сжигают больше на кострах.
— Превосходно! В этом случае, поскольку вы обладаете даром читать мысли, вы должны знать также, зачем я здесь сегодня.
— Знаю. Ваши мысли еще не совсем ясны даже для вас. Вы явились сюда, раздираемый противоречиями: с одной стороны, вы желаете выразить мне свою признательность, а с другой — убить меня, потому что во мне вы видите препятствие вашему счастью.
Калиостро уселся в огромное кожаное кресло перед своим рабочим столом. Уперевшись локтями на стол, обняв голову руками, он устремил на Жиля такой пристальный взгляд, что тому вдруг стало не по себе. Чтобы уйти от этого наваждения, он прошелся по комнате, делая вид, что рассматривает предметы, выставленные в витринах.
— Вы говорите, что читаете души людей. Вы же знаете, как я люблю мадемуазель де Сен-Мелэн, вы знаете также, что я ей посвятил всю мою жизнь. За исключением служения королю, она составляет цель моей жизни. И, зная все это, вы хотите заставить меня поверить, что моя любовь может быть для нее фатальной?
— Я не хочу, чтобы вы в это верили, поскольку вы не поверите этому никогда. Но это так, — печально произнес волшебник. — Именно потому, что вы ее глубоко и страстно любите, верите в свою способность победить всех, преодолеть все препятствия и защитить свое счастье. Но вы всего лишь человек, вы в этом только что смогли сами убедиться. Через мое смиренное посредничество Создатель вам возвратил жизнь, силы, но не умиротворение. Поскольку ваша судьба толкает вас вперед, вы один из тех, кто может достичь славы. К несчастью, ваш путь пролегает через многочисленные препятствия, кровь, драмы. Привязывать женщину к такой судьбе неразумно.
