— Придется тебе пить. Тут все пьют. Иначе кихнешься. Ну, может, не сегодня, не в первый вечер.
Почему свихнешься? Тут вроде неплохо…
Лицо у нее не меняется — только в глазах что-то мелькает. Что здесь делается? Открывается входная дверь, входит какой-то мужчина и прямиком шагает в кухню. Невысокий, всего на несколько сантиметров выше меня, но крепко сбитый, мышцы так и распирают рукава джинсовой куртки. В одной руке у него сигарета, в другой — ключи от машины.
— Все нормально? — спрашивает он у Мэг и наклоняется поцеловать ее в губы. В последний момент Мэг отворачивает голову и подставляет ему щеку. — Чего ломаешься, сука? — говорит он, и в голосе его звучит такой холод, что у меня полосы встают дыбом. Тут этот человек замечает меня — и заговаривает совсем по-другому. — А это у нас кто? — интересуется он и смотрит уже только на меня.
— Это Сара. Ей негде жить.
— Отлично, отлично. — Он оглядывает меня с ног до головы и протягивает руку. — Шейн. Добро пожаловать в наше скромное обиталище.
Пожимаю ему руку, иначе будет невежливо, а я не настолько уверена в себе, чтобы грубить этому человеку, по крайней мере пока, — а он немного затягивает рукопожатие, и мне становится неприятно.
— Небось на улице на тебя оглядываются, — говорит он.
Я пожимаю плечами.
— Не волнуйся. Здесь тебя не тронут. Никто тебя не сдаст. Я возьму с тебя плату за жилье, но не сегодня. Первая ночевка даром. Завтра.
— А, — говорю. — Ладно.
Деньги у меня есть — он не сказал сколько, но я-то собираюсь пожить здесь день-другой, наверное, в полсотни евро уложусь. Или в сотню?
Девушки куда-то собираются, красятся, причесываются. Шейн шастает по спальням. На их месте я бы выгнала его взашей, но они все терпят. Мэг устраивается на диване и хлопает рядом с собой — приглашает меня сесть.
— А ты никуда не пойдешь? — спрашиваю.
— Нет, сегодня — нет. Побуду с тобой.
— Спасибо, — говорю.
Она достает жестяную баночку травы и бумажки и сворачивает косяк. Мы смотрим телик, а когда Шейн возвращается в гостиную, Мэг протягивает косяк ему и он стоит в сторонке и курит. Глядит на нас, а не в телик. Потом смотрит на часы — большие, броские, золотые.
— Девочки, на выход! — кричит он. — Пора!
Все остальные тянутся за дверь. Шейн выходит последним.
— Скоро Винни забежит. Примешь его, хорошо? — спрашивает он у Мэг.
— А то.
Он подходит к ней, сует пачку денег. Она засовывает их в лифчик.
— Ну, пока-пока, девочки, — говорит он, а потом подмигивает Мэг и показывает ей сразу два больших пальца.
Дверь за ним закрывается.
— Какой… славный, — говорю. — Повел всех погулять.
Мэг хмыкает, наклоняется, берет с пола бутылку водки и отпивает.
— Та еще сволочь. Но не такая сволочь, как все остальные. На. — Она протягивает бутылку мне.
— Нет, спасибо, — говорю.
— Валяй, не стесняйся.
— Нет, все нормально, просто я не пью.
— А травки? Впирает! — Она сует косяк мне под нос.
— Нет. Спасибо.
Мэг глядит на меня, и лицо у нее мягчеет. Протягивает руку и поправляет мне волосы.
— Лет-то тебе сколько?
— Восемнадцать, — говорю. Она улыбается.
— А на самом деле?
— Шестнадцать.
— Сара, беги домой. Беги домой, пока не поздно.
— У меня были причины уйти из дому.
Причины у всех есть, но тут не лучше, честное слово. Я тебе помогу. Дам денег на такси и вообще…
Не надо. Деньги у меня есть… — Мэг округляет глаза. Прижимает палец к губам.
— Никому не говори. Мне тоже не говори. Надеюсь, ты хорошо спрятала — здесь одни воровки.
— Они у меня… Пойду проверю.
Рюкзак я оставила в спальне. Вскакиваю и бросаюсь за ним. Молния расстегнута. Кто-то в нем порылся. Деньги, конечно, исчезли. До последней бумажки.
— Черт! Их кто-то забрал! Ты мне поможешь их вернуть?
Мэг мотает головой:
— Все, их нет. Больше ты их не увидишь. Если у тебя есть деньги, носи их при себе. — Она хлопает себя по груди, куда она засунула деньги, которые дал ей Шейн.
— Но это же кто-то из девушек или Шейн! Он же заходил в спальни, правда? Нельзя же брать чужие вещи! Это мои деньги!
— Их больше нет. Это твой первый урок. Что, трудно? Будем надеяться, это не Шейн: если он видел вот это, все, пиши пропало. — Она вытаскивает из рюкзака мою школьную блузку с галстуком.
— И что?
— Заставит тебя завтра ее надеть. За девочку в школьной форме ему дадут в два раза больше.
Завтра. Шейн требует плату за ночлег, но какая-то зараза меня обчистила. Где мне теперь взять денег? Блин, откуда… Тут до меня доходит, что сказала Мэг.
За меня дадут денег. Завтра.
— Девушки, — говорю, — они же не погулять пошли, да?
Мэг опять прикладывается к бутылке.
— Нет, не погулять, — кивает она, — а на работу. Мне бы тоже надо, но Шейн дал мне выходной. Хочет, чтобы я за тобой присмотрела.
Присмотрела, значит. Чтобы я не сбежала. Чтобы застряла здесь до завтра. Завтра. О господи!
— Мэг, — говорю. — Я не могу… Я не могу, как остальные девушки!
При мысли об этом меня мутит. Я же от этого и убежала. Больше никогда никому не позволю со мной так поступать. Не допущу. Не…
Она снова протягивает ко мне руку. Гладит меня по голове, успокаивает, утешает.
— Можешь, можешь. В первый раз все нервничают, это ничего. Выпей водочки, покури травки, нее и обойдется.
— Да нет, я, понимаешь, я… мне нельзя! Я беременна!
Она выпрямляется, хмурится — а потом откидывает голову и хохочет.
— Господи Иисусе! Совсем слепая стала. Даже не заметила. Какой срок?
— Не знаю. — Я тоже выпрямляюсь и обтягиваю свитером раздутый живот.
— Ни фига себе пузо! Шестой месяц? Седьмой? Ну все, я тебя отсюда вытащу.
— А тебе за это ничего не будет?
— Будет, а как же, да плевать я хотела. Даже я не отправлю такого ягненочка на бойню.
— Так ведь меня такую никто… никто со мной… не захочет…
Мэг спускает ноги на пол и встает с дивана.
— Захотят-захотят, еще как. Тут такие психи водятся, мама не горюй, и Шейн всех знает. Ты точно домой не вернешься?
