Он улыбается и бросает пустую бутылку в огонь.
— Зима будет суровой, Адам. Самой суровой с 2010 года.
Я знаю, что он прав. В лагере есть по крайней мере три человека, которые не дотянут до весны. Я думаю о Марти и Люке, о Мии и Саре, о двух прошедших годах.
«Островки цивилизации».
Одна мысль о том, что мы могли бы оказаться в помещении, где тепло и сухо, причиняет боль.
— И что я должен буду делать?
Савл хлопает меня по спине, как будто я уже согласился ехать с ним.
— Играть свою роль, дружище. Играть свою роль. Мы закладываем фундамент нового общества, где интуиция и наука работают рука об руку. Единство старого и нового. В этом обществе будут иначе относиться к особенным людям вроде тебя, которых раньше не понимали. Мы хотим понять вас.
«Одаренные». «Особенные». «Не понимали». «Понять».
Он тщательно подбирает слова и искусно складывает их в предложения. Нажимает на мои болевые точки. Мне это не нравится. Но его слова такие теплые. Они греют душу.
— Обсуди это с Сарой, — все так же спокойно произносит он. — Иди и обсуди прямо сейчас. Потом возвращайся и скажи мне, что она ответит.
— Она, наверно, спит. Не хочу будить ее.
— Значит, поговори с ней, как только она проснется. Я буду здесь.
Я представляю, как он сидит у костра всю ночь и ждет моего ответа.
И устроит его только один ответ.
Сара
Он еще не зашел в палатку, а я уже слышу его. Ветки хрустят под его ботинками.
— Что им нужно?
Внутри все сжалось от страха в тугой комок.
— Хотят, чтобы я помогал им, помогал правительству.
— Почему ты?
— Потому что у меня есть… дар. Когда я почувствую угрозу, то смогу сообщить об этом и спасти людей. Как тогда.
— Адам, в тот раз тебя пытались остановить именно люди из правительства. Что изменилось?
— Думаю, они просто поняли, что от меня может быть польза. Они видят во мне лидера.
Чушь редкостная.
— Я им не доверяю, — говорю.
— Я тоже, — кивает он, — но они сказали, что мы можем уехать с ними, перебраться туда, где тепло и сухо, где есть врачи, электричество, короче, все, чего у нас не было эти два года. Ты ведь сама хочешь где-нибудь осесть, Сара. Ты хочешь, чтобы Марти, Люк, Мия и малыш были в безопасности. Может быть, там у нас все это будет.
— Я думала, мы решили пожить здесь.
— Все, что нам светит здесь, — это и дальше жить в палатке в лесу, так ведь? Савл предлагает совсем другое. Мы вернемся в цивилизацию. Дети будут нормально питаться. Заметила, какое у этих мужиков снаряжение? Они явно приехали из места, где есть все необходимое и даже больше.
«Где есть все необходимое и даже больше». Мысленно я переношусь в дом, где я выросла. До землетрясения и до моего побега еще далеко. Голые ступни утопают в мягком ковре. Я погружаюсь в ванну на львиных ногах, наполненную пузырящейся пеной, смотрю голливудские блок-бастеры на экране во всю стену. У меня есть все… о такой жизни большинство людей может только мечтать. Но эта жизнь насквозь гнилая.
Моя семья греховна, отравлена, а дом — всего лишь красивая клетка, в которой мой отец может делать все, что ему вздумается. И он делает это — ночь за ночью, ночь за ночью.
— Дом — это люди, Адам. Ты сам сказал. И потом, этот Савл — редкостная сволочь. Ты разве забыл, как он повел себя с Мией?
— Подумай о другом. Мия и твои братья будут жить по-человечески. Регулярное питание, крыша над головами. Разве это не классно?
— Не знаю. Я ему не доверяю.
— Ты не слышала, что он предлагает. Поговори с ним утром. Сама убедишься.
Внимательно смотрю на него. Что-то не так. У него бегают глаза.
Он чего-то недоговаривает.
Адам
С первыми лучами солнца мы выходим из палатки, оставив спящих мальчиков и Мию, и идем к Савлу. Он по-прежнему сидит у костра и ждет, как и обещал. Другие двое куда-то делись. Спальные мешки и винтовки тоже.
Сара засыпает его вопросами. Она еще больше похожа на ротвейлера, чем в самом начале нашего знакомства. Сильное зрелище, даже немного трогательное. Но по лицу Савла я вижу, что он еле сдерживается. Он не хочет отвечать на вопросы, не хочет рассказывать, куда именно мы поедем. «На юг» — вот и все его объяснения. Наконец он нехотя произносит слово «Котсуолдс». Я без понятия, что это и где это.
— До туда миль пятьдесят, — говорит Сара. Похоже, слово «Котсуолдс» ей знакомо. — Как мы туда доберемся?
— На мотоциклах. Час пути, и мы на месте.
— Нас пятеро, вас трое. Да и потом, Мия не поедет на мотоцикле, мальчикам, я думаю, тоже не стоит, а я не могу…
Она обрывает себя на полуслове, и я понимаю: она не хочет, чтобы Савл узнал о ребенке. Но она зачем-то плотнее запахивается в пальто и вместо того, чтобы скрыть живот, только привлекает внимание к нему.
Савл оглядывает ее с головы до ног. Дошло, значит.
— Точно, Сара, — соглашается он. — Ввосьмером на трех мотоциклах не уедешь. Значит, едем вшестером. Трое нас, трое вас — Адам, ты и Мия.
На миг у нее отвисает челюсть.
— Нет, — говорит она. — Ни за что. Мы не оставим моих братьев. Адам, скажи ему. Скажи!
— Сейчас не время для эгоизма. Сейчас время подумать о том, что мы можем сделать для других, — ровным голосом убеждает Савл.
— Вы хотите сказать, что забота о семье — это эгоизм? — Она возмущена не на шутку.
— Нет, просто дело намного серьезнее. Я знаю, что Адам важен для тебя, но он важен и для всех нас.
Оба поворачиваются ко мне.
Я думаю о теплых постелях. Я думаю о горячей еде. Я думаю о том, что смогу помогать людям, используя свои знания о числах, как тогда. Но я знаю, что Сара права. Я должен быть с ней, а она никуда не поедет без мальчиков.
— Не сейчас, Савл, — говорю. — Мы останемся здесь до конца зимы.
Кладу руки Саре на плечи и чувствую, как ее напряжение понемногу уходит.
— Так, значит, это твое последнее слово? — спрашивает он. В его голосе звучит предупреждение, но мне плевать на то, что он скажет. Я принял решение и знаю, что поступаю правильно.
— Да, — твердо отвечаю я. — Именно.
Он сжимает челюсти, глаза его горят яростным огнем. Он быстро озирается по сторонам, как будто выясняет, где кто находится. Затем поворачивается ко мне.
— В таком случае ты не оставляешь мне выбора. — Он подлетает ко мне, хватает за запястье и заламывает мне руку за спину. — Я арестовываю вас, Адам Доусон. Вам предъявлено обвинение в убийстве, или вы забыли?
