— Ты его никогда не найдешь, — отрезал Алек. — Разве только нырнешь на дно океана и посмотришь там. Если хочешь, я с удовольствием швырну тебя за борт вслед за ним.
Михаил прищурился:
— Ты не мог быть настолько глупым, чтобы уничтожить Клинок Инициации. Это твое единственное средство воздействия, и ее тоже.
— Это то, что ты используешь, пытаясь подмять под себя как можно больше народу. Еще вчера я думал, что это зло и что должен остановить его любым доступным мне способом. — Алек сделал глубокий вдох. — Но после того, что случилось вчера ночью…
— После того, как ты убил человека? — Михаил произнес это таким невинным тоном, будто вовсе не он ударил мистера Марлоу и добился, чтобы все это произошло.
— Да. После этого. Пусть причиной был ты, но с тем же успехом это мог быть несчастный случай. Отец, конечно, может каждую ночь поить меня наркотиками, но тогда я просто стану наркоманом, а это хуже, чем смерть. До тех пор, пока я вынужден превращаться каждый раз, когда заходит солнце, я ужасно рискую — не только своей жизнью, но и жизнями других. Это безответственно. Нечестно. Так дальше продолжаться не может.
Меня охватил ледяной ужас, а Михаил заулыбался:
— Так ты наконец-то проявил благоразумие?
Я просто пришел к неизбежному. — Алек расправил плечи. — Я хочу, чтобы меня посвятили в Братство.
Глава 21
Предательство словно когтями впилось мне в живот. Алек присоединяется к Братству? Это невозможно. Зато лицо Михаила расплылось в акульей ухмылке.
— Я знал, что в конце концов ты увидишь все преимущества. Тебя ждет куда более чудесная жизнь.
— Мне плевать на ваши деньги, и на ваши привилегии, и на вашу самодовольную уверенность в том, что вы правите миром, — ответил Алек. Презрение к Михаилу словно врезалось в волевые черты его лица. — Все это связано с одним, и только с одним. До тех пор, пока я превращаюсь каждую ночь, я опасен для всех — от чужих мне людей до тех, кого я люблю больше всего на свете. — Он лишь на мгновение обернулся ко мне, и я почувствовала, что сейчас разрыдаюсь. — Вчера ночью я лишил человека жизни. После этого я просто вынужден пройти посвящение, и как можно скорее. Этого требует моя совесть. Все прочие мои желания не стоят загубленных жизней.
Хуже всего, что я его понимала. Это ужасно, но я знала — Алек прав. Какие бы меры предосторожности мы ни предпринимали, как бы сильно ни пытались обезопасить превращение Алека в волка, Братство нас переиграет. Это нечестно, и меня просто тошнило при мысли о том, что все это происходит как раз тогда, когда у нас появился шанс спасти Алека. Мы не могли никуда убежать. Мы оказались в западне посреди океана.
Но продать себя в рабство Братству… нет, я не могла этого вынести.
— Алек. Не нужно. Ты не должен.
— Должен. После того, что случилось вчера ночью, у меня нет выбора.
Он имеет в виду — после того, как он убил человека, поэтому я сказала:
— Братство может превратить тебя в убийцу ради собственных целей. И чем это лучше того, что случилось вчера ночью? Если спросишь меня, то это в сто раз хуже.
— Они могут, но не сделают этого, — отрезал Алек.
Михаил пренебрежительно глянул на меня, как на глупого ребенка, спрашивающего, почему небо синее.
— Использовать в качестве убийцы человека с богатством и положением Алека? Мы найдем ему лучшее применение.
В ответ на слова об «использовании» Алек вздернул подбородок, чтобы оказаться как можно выше Михаила:
— Кроме того, если я не могу бросить вызов Братству снаружи, может быть, сумею изменить его изнутри. В нем наверняка есть такие, как я, попавшие туда против своей воли. Что, если нас больше, чем вас?
Но ведь он же не может верить в эти сказки, правда? Мне хотелось закричать, чтобы он замолчал, но от волнения не произнесла ни слова.
Михаил только засмеялся:
— Раньше или позже ты начнешь думать так же, как и я, Алек. Когда познаешь наслаждение убийством, значение собственного господства — ты все поймешь. — Его лицо застыло в маске, ставшей своего рода насмешкой над его привлекательными чертами. — И с самого начала ты будешь поступать так, как прикажу я, — в нашей стае я старший. Поэтому твое сознание будет всегда принадлежать мне.
Сначала я не поняла, но потом вспомнила, что Алек рассказывал мне тем рассветным утром в турецких банях: «Если Братство сможет контролировать меня целиком и полностью, как они утверждают, он запросто прикажет мне убить тебя, и я послушаюсь».
Они смогут контролировать его сознание. Начиная с этой минуты Алек мне больше не принадлежит. Он был моим какую-то секунду, но я чувствовала, что эта утрата будет терзать меня всю оставшуюся жизнь.
— Не слушайте его, — обратилась я к Михаилу. — Он расстроен. Он не в себе. — Пусть даже я сама не верила собственным словам, молчать я тоже не могла и быстро встала между Алеком и Михаилом, чтобы монстру пришлось на меня посмотреть. Ведь я в некотором роде притягиваю его, так? Я настолько боялась за Алека, что готова была воспользоваться даже этим, лишь бы отвлечь его. — Нельзя верить всему тому, что он вам сейчас наговорит.
— От тебя пахнет… страхом. И похотью. — От улыбки Михаила меня затошнило. — Дразнящее сочетание.
Дверь распахнулась с такой силой, что с глухим стуком ударилась о стенку. Мы все подскочили, даже Михаил, но это вошел мистер Марлоу.
— Убирайся прочь от моего сына! — прорычал он так свирепо, что даже вервольф вздрогнул.
Прежде чем Михаил успел ответить, Алек произнес:
— Папа, все в порядке.
Мистер Марлоу понял, в чем дело, и как будто уменьшился в размерах. Он увидел решимость Алека, осознал, что означает присутствие тут Михаила, пришел к неизбежному выводу, и его могучая фигура теперь выглядела обессиленной.
— Алек, нет. Мы так боролись против этого…
— Мы боролись достойно. — Алек положил руку на плечо отца, и я отвела взгляд не в силах смотреть на проявление безграничной любви и знать, что она обречена. Алек дрожал всем телом, будто собственные слова причиняли ему физическую боль. — Я никогда не смогу расплатиться за то, что ты для меня сделал.
— Ты мой сын. Ты и не должен со мной расплачиваться.
— Но теперь ты должен меня отпустить. Должен признать, что не сможешь меня от этого уберечь. Мы пытались, папа. Мы сделали все, что могли.
Мистер Марлоу был готов расплакаться, но он просто кивнул и отступил назад, покоряясь неизбежному.
Алек обернулся к Михаилу:
— Пообещай мне одну мелочь. Поклянись.
— Нельзя верить его обещаниям! — закричала я. — Он лжец, разве ты не знаешь?
— Я дам тебе слово, — произнес Михаил. — Не как джентльмен, это ничего не значит. Но как волк из Братства тому, кто скоро присоединится к моей стае, — да, я клянусь.
