– Это пыль.
– Сам ты мешок пыли, – вышла из себя
Таня, – разуй глаза. Да это не плита, а сплошной дефект. Три ручки белые,
две желтоватые, на горелке пятна, крышка мутная… Да ее выкинуть надо или отдать
за две штуки!
– Две!!! – в ужасе вскричали
продавцы. – Даже отечественная продукция дороже, ни за что!
– Зовите старшего, – велела наглая
девчонка.
Появился мужик в отличном костюме и с сотовым
телефоном.
– У нас проблемы?
– Это у вас проблемы, – отчеканила
Таня и проникновенно добавила: – Гоните своих торгашей вон, они слепые, вещи с
такими дефектами следует возвращать производителю.
Разгорелась беседа, сильно смахивающая на
диалог двух арабов на рынке.
Мы почтительно молчали, понимая, что за дело
взялся профессионал. Таня мастерски отыграла все. Сначала изругала плиту, потом
сделала вид, будто уходит, и сообщила:
– Ладно, поехали в торговый зал на
Смольной…
При упоминании конкурентов хозяин сломался:
– Так и быть, три пятьсот.
– Ровно три, – спокойно возразила
Таня.
– Побойся бога, – взревел
торговец, – я сам взял ее за такую цену!
– Ладно, три двести, – набавила ухмыляющаяся
девчонка.
– Три пятьсот, – стоял на своем
мужик.
– Слышь, Танюх, – дернула сестру за
рукав Аня, – а зачем дядя Володе такое говно? Ручки разные, царапины и
эмаль отлетела? Дрянь, а не плита!
– Хорошо, – моментально отреагировал
мужчина. – Три четыреста, бесплатная доставка и установка, идет?
– Выписывай, – велела девчонка.
Хозяин, утирая безукоризненно выглаженным
платком вспотевший лоб, ушел в глубь магазина.
– Ну, Танюха, – восхищенно протянул
Сережка, – высший класс!
– Говорила же, – ухмыльнулась
девица, – полцены собью…
– И Анечка молодец, – подхватила
Катя, – вовремя влезла, вы договорились?
– Нет, – ответила простодушная
девочка. – На самом деле я подумала, ну зачем дяде Володе такая дрянь?
Повисла пауза. Потом бойкая Танюшка емко
подвела черту:
– Даже глупость полезна, если сказана
вовремя.
Глава 23
На следующее утро я самозабвенно составила
список необходимых продуктов. К сожалению, в последнее время, оказавшись на
оптушке, я забываю половину из того, что нужно купить. Исписав листочек, я
заварила чай. Перед походом на рынок следует поесть, иначе начну приобретать
ненужное из-за разыгравшегося аппетита.
Но не успели зубы откусить кусок от бутерброда
с сыром, как раздался звонок. Невероятно вежливый женский голос прощебетал:
– Можно госпожу Романову?
– Слушаю.
Незнакомка стала еще слаще и затарахтела:
– Вас беспокоит отдел трикотажа
универмага «Колесо». Помните свое посещение нашей торговой точки?
Еще бы! Разве забудешь, как меня выперли
оттуда по подозрению в воровстве!
– Что вы хотите? – злобно
поинтересовалась я, недоумевая, где служащая разузнала телефон.
– Убирали зал, – пела дама, –
мы тщательно соблюдаем чистоту, раз в неделю обязательно отодвигаем в
примерочных кабинках тумбочки…
– С чем вас и поздравляю, – продолжала
злиться я, – но даже если стерилизуете в кипятке ковры, все равно я более
никогда к вам не приду.
– Понимаю, – грустно выдохнула
женщина. – Хотите, на дом пришлем, мы виноваты!
– Что пришлете? – изумилась я.
– Сумочку.
– Нашли мою сумку?!
– Ну да, – обрадовалась
тетка, – говорю же, раз в неделю чистим за тумбочками в примерочных
кабинках. Вчера отодвинули, а там сумка с паспортом и кошельком с долларами.
Директор только документ раскрыл, сразу вас вспомнил. Он страшно расстроен…
– Ладно, – буркнула я, – сейчас
приеду.
В салоне мне со всевозможными приседаниями и
ужимками вручили пропажу. Затем директор, сверкая металлокерамическими
коронками, вручил мне букет из отвратительных, крашенных в синий цвет гвоздик.
«Венок» был обернут в шуршащую бумагу колера берлинской лазури.
– Не держите на нас зла, – вещал
мужчина, – всякое случается.
Я взяла «икебану» и ответила:
– Ладно.
В маленьком кафе, расположенном на первом
этаже, я купила стакан чая, пару пирожков с мясом и принялась изучать
содержимое обретенного баульчика. Триста долларов лежали в портмоне, в
кармашке, закрытом на «молнию», обнаружился паспорт, а большое отделение
обрадовало кучей листочков, среди которых нашелся один с адресом дяди Насти
Звягинцевой. В великолепном настроении я принялась есть пирожки и через пару
минут обратила внимание на странное поведение посетителей. Крохотный зальчик
пиццерии был битком набит посетителями универмага, желавшими перекусить и
отдохнуть от утомительного шатания по этажам. Столиков не хватало, и кое-кто ел
прямо возле продавщицы. Ко мне же не подсаживались, старательно обходя пустые
стулья. Может, людям мешает букет, который я положила перед собой?
Я отодвинула в сторону отвратительные, цвета
сливы цветы и предложила женщине с ребенком:
– Тут свободно.
– Нет, нет, – нервно ответила мамаша
и потащила дочурку в другую сторону.
– Мама, – заныла девочка, –
хочу сесть.
– Цыц, – прикрикнула мать, – не
видишь, что ли, тетка больная, вся морда в пятнах. СПИД небось, или сифилис!
У меня морда в пятнах?! Да быть такого не
может. С детства я отличалась великолепной, правда, чуть бледноватой кожей,
даже подростковый возраст благополучно миновала без прыщей.
Руки вытащили пудреницу, глаза уставились в
зеркальце. В ту же секунду из горла вырвался стон. На меня смотрела женщина,
чью физиономию усеяли синие, больше всего похожие на трупные пятна. Издали я
походила на сгнивший баклажан, вблизи – на больного краснухой, вернее, синюхой.
