Я нажала на кнопку и, слушая мерное гудение,
подумала: «Может, подождать, пока проснется Юля?»
Но пальцы уже схватили мышку. Экран замерцал
приятным зеленым цветом, я направила стрелочки на «пуск», и тут же высветилось
окно «В принтере нет бумаги». Ну вот, начинается, к принтеру я даже не
приближалась. Убрав окошко, я влезла в программы, нашла необходимую, но не
тут-то было. Вновь возникла таблица «Устраните замятие бумаги». Чертыхнувшись,
я избавилась и от нее. Тотчас же в правом нижнем углу появилось изображение
гигантской канцелярской скрепки с глазами. Подмигнув мне, она выдала текст:
«Совет дня. Сначала аккуратно выровняйте листы, только потом вставляйте в
принтер». Чувствуя, что начинаю закипать, я злобно щелкнула мышкой. Неведомо
как перед глазами возник текст статьи, которую Сережка пишет сейчас для
«Рекламного обозрения». Я попыталась закрыть файл, но потерпела сокрушительную
неудачу. Мерзкая консервная банка сопротивлялась изо всех сил, требуя сначала
сохранить правку, потом возвещая о создании какого-то диска ундо…
В конце концов выскочил текст сплошь из
английских слов. С иностранными языками у меня плохо. Как говорится, «читаю и
перевожу со словарем», но внизу стояло два слова «уеs» и «no». На это моих
познаний хватало, а Сережка предупреждал, что с компьютером на всякий случай
лучше соглашаться.
Я нажала на «yes». Экран не дрогнул. Мышка
щелкала и щелкала без всякого эффекта. Вспотев и обозлившись до крайности, я
прошипела:
– Ну, компьютер, погоди, – и нажала
на «no».
Тут же внизу понеслась синяя линия, заморгали
точки, и возник текст, но совершенно не связанный по смыслу. Я уставилась на
экран. Это явно Сережкина статья, вот название и фамилия автора, но что
случилось с содержимым? Минут пять понадобилось, чтобы сообразить – проклятая
машина расставила абзацы по алфавиту. Сначала шли те, которые начинались с
буквы «а», потом «б» и так до «я».
В ужасе я нажала «Esc», но компьютер выдержал
удар и вывесил окно «Закрытие файла невозможно из-за некорректного выхода».
Все. Больше я ничего не достигла, не считая того, что весь экран обвесился
какими-то сообщениями, и в углу возникло уже две гадко ухмыляющихся скрепки.
В полном отчаянии я нажала на мышку, и тут
ожил принтер. Приветливо моргая лампочками, он принялся услужливо распечатывать
Сережкину статью, ту самую, с расставленными по алфавиту абзацами. Чувствуя,
что сейчас просто потеряю сознание, я выдернула чистый лист бумаги. Аппарат
обиженно загудел, компьютер заурчал и завис.
Я пошла на кухню и горестно уставилась на
холодильник. Нет, определенно техника не для меня. Максимум, на что я
способна, – включить стиральную машину, ну еще помыть холодильник.
– Ты дома? – спросила Юля, входя в
кухню.
Дурацкий вопрос, если учесть, что я стою прямо
перед ней. Глупей его только тот, который, как правило, задают по телефону в
воскресенье, в 8 утра.
– Я вас не разбудила?
Конечно, нет, просто обожаю по выходным
вскакивать в полседьмого.
– Что-то случилось? – зевнула
Юля. – Ты вроде не в духе.
– Включи программу с адресами.
– Без проблем, – пообещала она и
ушла.
Я затаилась между мойкой и столом, ожидая
услышать гневные вопли типа: «Кто это сделал!»
Но в комнате стояла тишина, потом Юлечка
сообщила:
– Иди, готово.
Не веря своим ушам, я вошла в «кабинет» и
попросила:
– А можешь открыть Сережкину статью?
– Запросто, но зачем?
– Надо посмотреть.
Юля пожала плечами:
– Любуйся.
На экране возник текст. Я разинула рот – все в
полном порядке. Нет, дурацкая консервная банка надо мной издевается!
Соболевых оказалось в Москве восемнадцать, из
них Галин девять, но отчество Владимировна имели только две. Причем только у
одной дамы номер телефона начинался с цифр 593, другая явно обитала в центре.
Надеюсь, директриса живет по-прежнему в городе-спутнике. Трубку схватили сразу,
после первого гудка.
Детский голос прочирикал:
– Вам кого?
– Галину Владимировну.
– Бабуля! – заорал ребенок с такой
силой, что я чуть было не выронила трубку. – Бабуля, тебя.
Повисла пауза. Потом тот же радостный детский
голосок сообщил:
– Она не подойдет, голову моет, чего
передать?
– Спросите, пожалуйста, могу ли я к ней
сегодня подъехать?
Трубка вновь замолчала, затем бодрый дискант
ответил:
– Бабуля ждет, адрес знаете?
Я засобиралась в дорогу. От метро «Речной
вокзал» шел симпатичный микроавтобусик «Автолайн». Маршрутное такси подвезло
меня прямо к дому. Серая блочная башня стояла на небольшом шоссе, поодаль
гомонил рынок. На другой стороне не слишком оживленной улицы явно находился
какой-то завод, окруженный высоким забором с колючей проволокой.
Галина Владимировна и впрямь недавно приняла
душ, потому что на ее голове дыбилась кокетливая косынка, явно прикрывающая
бигуди.
– Видите, как получилось, –
улыбнулась хозяйка, – все договаривались, договаривались, еле-еле
встретились, раздевайтесь, сейчас чаю глотнем и обо всем побеседуем.
Я стащила куртку, получила безукоризненно
чистые пластиковые тапки и, войдя в сверкающую кухню, призналась:
– Скорей всего, вы ошиблись, я с вами ни
о чем не договаривалась.
Хозяйка на секунду замерла возле шкафчика,
потом поинтересовалась:
– Ольга Васильевна?
– Нет.
Галина Владимировна молча долила чайник
кипятком и бодро ответила:
– Чай все равно выпьем, а, простите, по
какому вопросу вы пришли?
– Льва Константиновича Платова помните?
– Еще бы, – засмеялась женщина,
выставляя на стол коробочку конфет «Визит». – Столько лет, можно сказать,
под его началом проработала. Золотой человек, почти святой, один из тех, кто
по-настоящему радел за свое дело. Сейчас мало кто помнит, что именно Льву
Константиновичу пришла в голову революционная идея о преподавании в девятых
классах…
– Где Егор? – тихо спросила я.
– Кто? – изумилась Галина
Владимировна.
– Егор Платов, брат вашей воспитанницы,
Насти, которая приходилась внучатой племянницей Льву Константиновичу…
