Дверь захлопнулась, я тупо уставилась на
продранную обивку. Но делать было нечего, пришлось идти на первый этаж, лифта в
хрущобе не было.
Вдруг сзади раздался голос:
– Подождите, пожалуйста.
Я оглянулась. Сверху бежал паренек, сын Павла.
– Погодите!
Он, запыхавшись, остановился и тут же спросил:
– Это правда?
– Что?
– Ну, про деньги.
– Да.
– И сколько?
– Я не имею права разглашать служебную
тайну, но сумма достаточно велика.
Юноша покраснел и продолжил расспросы:
– А если Егорка деньги не получит, куда
они денутся?
Я постаралась не измениться в лице. А правда,
куда девается имущество, если наследник не объявляется?
– Отойдет государству, – быстро
ляпнул язык.
Юноша засопел и произнес:
– Леня меня зовут.
– Очень приятно.
– Знаете, – забубнил Леня, –
Егорка хороший, вы папу не слушайте. И никакой он не педераст, просто любит в женскую
одежду переодеваться, вот отец его за это и прогнал, урод!
– Послушай, – предложила я, –
возле метро есть закусочная «Русское бистро», не хочешь пирожок с грибами?
– Лучше с мясом, – тут же ответил
Леня и пояснил: – В детстве у бабушки в деревне я насобирал поганок и чуть не
умер, вот с тех пор грибы на дух не переношу.
Мирно беседуя о кулинарии, мы сели за столик и
заказали скромный обед, стоивший безумных денег. Интересное дело, Лужков кричал,
что «Русское бистро» альтернатива «Макдоналдсу», но крохотный кусочек теста с
комочком фарша стоит тут 13 рублей, а наесться им практически невозможно даже
даме с моим аппетитом. С другой стороны, горячий чисбургер тянет всего лишь на
червонец. Наверное, холестериновая котлета, засунутая в мягкую булку, не
слишком полезна для здоровья, но, съев ее, голода не ощущаешь. К тому же в
«Макдоналдсе» все сверкает, приятно пахнет и служащие цветут улыбками. А в
«Русском бистро» угрюмая девушка не слишком чистыми руками подцепила остывшие
пироги, шмякнула их на картонную тарелочку с милым пожеланием:
– Наверх не ходите, вымыли там,
натопчете.
От пластикового подноса воняло грязной
тряпкой, и я поспешила, сняв еду, отставить его подальше. Но Леня, очевидно, не
был слишком брезглив и избалован, потому что быстро куснул расстегай и сообщил:
– Вкусно как!
– Знаешь, где Егор?
Леша кивнул, продолжая пережевывать пирог. Я
подождала, пока он справится с угощением, и потребовала:
– Говори.
– Только отцу не проговоритесь, что я на
след навел.
– Чем же он так родному дяде
досадил? – удивилась я.
Леня вздохнул:
– Сам не пойму. Впрочем, папа всегда его
терпеть не мог, еще когда бабушка Егорку привела… У него родители погибли в
авиакатастрофе, папина сестра и ее муж. А Егора в приют отдали.
Павел страшно обозлился, когда мать привела в
семью лишний рот. Жили они небогато, считали копейки, а тут на тебе –
мальчишка. Кормить, поить надо, вещи покупать… Впрочем, одеждой не слишком
баловали. Егор оказался мельче Леши и донашивал за ним брюки, рубашки и обувь.
Честно говоря, особых хлопот Егор не
доставлял. Был тихим, молчаливым, никогда не дрался, не бил стекол и не рвал
брюк, играя в футбол. Он вообще не любил спорт, по физкультуре имел тройку.
Зато, ко всеобщему удивлению, обожал шить, готовить и убирать.
– Разве мужик растет? – сплевывал
Павел, глядя, как племянник самозабвенно строчит на швейной машинке,
принадлежавшей Зинаиде. – Тьфу, просто настоящая баба.
– Что же плохого, – отвечала
Зинаида, – будет портной. Между прочим, большие деньги заработает. Людям
всегда одеться надо, голыми не пойдут. Отличная профессия.
Павел только крякал, не желая ругаться с
матерью. В девятый класс Егор не попал, пошел в ПТУ, учиться на закройщика.
Худощавый, бледный, с тонкими запястьями и щиколотками, он и впрямь походил на
девушку. К тому же он отпустил длинные, до плеч, волосы и вдел в ухо сережку.
Почему-то небольшой золотой ободок в ухе обозлил Павла до крайности, и, если бы
не Зинаида, ставшая на защиту, дядька избил бы племянника по-черному.
В училище Егора любили, девчонки считали его
за подружку и не стеснялись в его присутствии краситься и поправлять колготки.
Кстати, Егор не хуже их умел наводить макияж, и кое-кто из будущих портных,
собираясь на свидание, просил парня «сделать лицо». На Новый год в училище
устроили показ пошитых собственноручно моделей. Всех поразила манекенщица –
красавица, роскошная блондинка с прекрасным бюстом и длинными, от ушей, ногами.
– Это кто же такая? – спросила
классная руководительница. – Не из наших девочка.
Много было хохоту, когда «манекенщица» стащила
парик и вынула «бюст». На сцене, кланяясь, стоял Егор.
– Ну артист, – восхищалась
классная, – всех обманул, а как двигался, словно пава.
В 1992 году скончалась Зинаида. Павел
похоронил мать и окончательно распоясался. Теперь во всем свете не осталось ни
одного человека, могущего хоть как-нибудь повлиять на хама. Со своей супругой
Павел совершенно не считался, Лене отвешивал оплеухи, стало попадать и Егору.
Пик наступил в январе 1993 года.
Павел, служивший дальнобойщиком, погнал фуру в
Санкт-Петербург, но на выезде из столицы попал в аварию, провел несколько часов
в милиции и злой до крайности вернулся домой.
Кошки нет – мышки пляшут. Жена,
воспользовавшись тем, что супруга не будет несколько дней, отправилась к подруге
на дачу, Леня назвал друзей и организовал танцы.
Когда синий от злобы отец ворвался в комнату,
которую занимали мальчишки, там как раз в кромешной темноте кучковались под
тихую музыку парочки. – Блядки устроил! – завопил Павел, врубая
электричество.
Яркий свет озарил перепуганные лица
подростков.
– Прошмандовок назвал! – ревел
добрый папа, указывая пальцем с обломанным ногтем на девушек. – А ну,
пошли вон, сучки!
Дети кинулись на лестницу. В комнате, где
по-прежнему сладко пел Сальваторе Адамо, остались всего двое – Леня и
прехорошенькая блондиночка в красной кожаной мини-юбке.
– Тебе отдельное приглашение
требуется? – потерял всякий человеческий облик Павел и, решительно ухватив
девчонку за хрупкую руку, поволок ее к порогу.
