На маленькой кухне его угостили
слабозаваренным чаем с твердокаменными карамельками. Пока Егорка пытался
раскусить «Вишенку», Майя сухо завела рассказ о своих злоключениях. Через час у
мальчишки голова пошла кругом. Оказывается, кроме выплывших из небытия
родителей, у него имеется еще и сестра. Честно говоря, Егорка не очень поверил
Майе. Мягко говоря, она выглядела странно. Худое, узкое лицо постоянно
дергалось, левый глаз быстро-быстро моргал, на шее дрожала натянутая жила, а во
рту, казалось, не осталось ни одного зуба. Еще хуже выглядел отец. Валентин
сидел у стола, уставившись в одну точку. Лицо его напоминало маску – белое и
без признаков каких-либо эмоций. Майя говорила и говорила, а муж не менял позы.
«Слышит или нет?» – гадал Егор. Вдруг отец резко вскинул правую руку и велел:
– Дай!
Мать метнулась к подоконнику, схватила толстую
тетрадь, ручку и протянула ему. Он моментально принялся писать.
– А где Настя? – спросил Егор.
– Тсс, – шикнула мать, – отец
работает. Замолчи немедленно.
Воцарилась тишина, прерываемая только вздохами
Валентина. Наконец он захлопнул тетрадь и встал. Дождавшись, когда он вышел из
кухни, Майя пояснила:
– Валентин – гениальный поэт, лучший
стихотворец современности, наша задача не мешать ему.
Егор почтительно слушал хвалебные речи,
которым, казалось, нет конца. Потом все же еще раз спросил:
– Сестра где?
– Не хочу разговаривать на эту
тему, – дернула щекой мать. – Мы с ней не поддерживаем никаких
отношений.
Неделю Егор прожил у родителей, спал на кухне,
на раскладушке. Вообще она словно не замечала сына, могла целый день и не
вспомнить про обед для него, а Егор сам стеснялся открывать крохотный,
полупустой холодильник. И только когда Валентин кратко бросал:
– Я проголодался, – мать неслась к
плите.
Егор не мог понять, чем они занимались целый
день. Валентин постоянно шкрябал ручкой в тетради, а Майя без конца писала
какие-то бумажки. В маленькой квартирке стоял дикий бардак, по полу мотались
клоки пыли, но ни отец, ни мать не обращали на грязь никакого внимания.
Впрочем, их не травмировал текущий кран в ванной, мерзко воняющий туалет и нестираное,
цвета асфальта, постельное белье. Быту они уделяли мало внимания, питались в
основном геркулесом на воде, кефиром да овощами, которые Майя без всякого
вдохновения заваливала в скороварку. Егор только вздыхал, вспоминая пироги и
котлеты бабы Зины. К четвергу парнишка понял, что страшно стесняет родителей.
– Чем это вы занимаетесь? –
поинтересовался он утром.
Валентин, по обыкновению, промолчал. Майя
оторвалась от очередного письма и пояснила.
– Ведем правозащитную работу, написали
шесть книг о нашей пенитенциарной системе, переписываемся с организациями в
разных странах мира. Вот, прочти.
И она сунула Егору в руку папку. Тот открыл
обложку, потрогал различные послания с иностранными марками и пробормотал:
– Английского я не знаю…
– Да? – удивилась мать. – А в
школе какой язык преподают?
– Английский…
– Чего же ты не выучил? – удивилась
Майя. – Я большинство знаний вынесла из школы.
Егор смолчал, понимая, что его и родителей
разделяет пропасть. В воскресенье Майя сообщила:
– Ну, Егор, навестил нас, спасибо, пора
тебе домой.
– Но, – удивился парень, – я
говорил же, Павел меня выгнал, я думал у вас пожить…
– Мы люди бедные, – отрезала
мать, – инвалиды, пенсия копеечная, квартира крохотная. А ты уже взрослый,
скоро школу закончишь. По-хорошему не мы тебе, а ты нам помогать должен. Лучше
помирись с дядей и вернись назад. Извини, но нам с Валюшей некогда за тобой
ухаживать, мы работаем целыми днями.
Егор молча оделся и ушел, решив более никогда
не переступать порог родительского дома. Жил же он до этого, считая себя
сиротой…
Домой к Павлу он не вернулся. Сначала просился
к знакомым и одноклассникам на постой, потом устроился в художественное училище
натурщиком. И здесь произошла встреча, коренным образом переменившая судьбу
подростка.
Однажды, когда он, страшно устав после работы,
натягивал одежду, за ширму заглянул Петр Владимирович Радзило, профессор,
мировая величина, художник, известный в России и за рубежом.
– Притомился? – заботливо спросил
он.
Это только кажется, будто труд натурщика
легок. На самом деле стояние в одной, заданной позе страшно мучительно, и Егор
кивнул.
– Какие планы у тебя на вечер? –
поинтересовался профессор и, не дожидаясь ответа, прибавил: – Поужинаем?
Они поехали домой к Радзило, закусили и
выпили, потом Петр Владимирович поставил красивую музыку, выключил свет…
Утром Егор проснулся потрясенный. До этого у
него случались короткие связи с одноклассницами, но каждый раз парень,
застегивая брюки, не испытывал ничего, кроме брезгливости. По большому счету,
женщины его не привлекали, он ни разу не влюблялся. Зато сейчас испытал всю
гамму чувств.
Егор поселился у Радзило. Работу натурщика он
бросил, вел домашнее хозяйство, стирал, гладил, стряпал, пек пироги… Никогда
еще в жизни он не был так счастлив. Петр Владимирович звал его «звездочка», и
Егор готов был целовать любовнику ноги. Чем дольше длился роман, тем больше
парень убеждался: он – женщина, заключенная по недоразумению в мужское тело,
ошибка природы…
Похоже, Петр Владимирович разделял мысли
своего любовника, потому что однажды отвел его в клинику и показал
специалистам. Так начался долгий и мучительный путь превращения Егора в Стеллу.
Сначала он прошел кучу собеседований и тестов, получив в конце концов паспорт
на имя Стеллы Петровны Егоровой. Имя придумал Радзило, объяснив парнишке, что
по-латински звезда – Стелла. Фамилию оставили на память о Егоре, а отчество
юноша захотел взять в честь Радзило.
Оформив документы, он лег в клинику. Операция
проходила в несколько этапов. Именно в тот день, когда Егор начал превращаться
в женщину, Петра Владимировича хватил удар. Он умер мгновенно, под дверью
операционной, где лежал на столе Егор.
Юноша тяжело перенес смерть друга. Да еще
откуда ни возьмись появился родной брат Радзило и вышвырнул вещи Егора на
улицу. Пришлось снимать квартиру и устраиваться на работу в модельное
агентство. Хорошо хоть, покровитель успел оплатить все транссексуальные
процедуры, иначе ходить бы Стелле «недоделанной». А так через некоторое время
прехорошенькая девушка выпорхнула в жизнь.
