Дочь отложила томик в сторону и нагло заявила:
– Ну и что? Надоело по клавишам дубасить,
и вообще, я не собираюсь быть музыкантом и к Эсфири Моисеевне больше не пойду!
Ева ушла к себе в комнату и прорыдала до утра
в подушку. Ольга Васильевна безостановочно пила валокордин. Где-то около шести
певица постучалась к дочери.
– Мы сами виноваты, заставляли ребенка
заниматься чужим делом, пусть выбирает профессию по душе.
Ева молчала. Она не смогла рассказать матери
про конверт с зарплатой, да и дочери не обмолвилась ни словом.
Следующий год Таня училась в школе рабочей
молодежи. А вернее сказать, проводила дни в свое удовольствие, валялась на
диване в обнимку с книжками. Все попытки матери и бабки заставить ее хоть
чуть-чуть трудиться разбивались о каменную стену лени. После окончания школы
она так и не устроилась на работу. Как-то раз Таня не пришла ночевать.
Испуганные женщины кинулись в милицию, но там, узнав, что девушке двадцать два
года, заявление не взяли и велели подождать три дня.
По истечении отведенного срока, вечером в
четверг, когда Ольга Васильевна и Ева просто не находили себе места, раздался
телефонный звонок.
Мать дрожащей рукой схватила трубку.
– Ева? – прозвучал незнакомый
мужской голос. – Таня у меня…
– Вы ее похитили, – залепетала
скрипачка, – хотите выкуп?
– Не неси чушь, – отрезал
незнакомец, – ты что, не узнала меня?
– Нет, – бормотала вконец
ополоумевшая Ева, – где мы встречались?
– В постели, – фыркнул мужик, –
я – отец Тани, твой бывший любовник.
– Господи, – ахнула Ева, – как
она к тебе попала?
– Пришла и сказала, что больше не может
жить с вами. Девочка хочет стать певицей, а вы не разрешаете, заставляете
целыми днями мыть квартиру и даже велели бросить музыкальную школу…
– Дай ей трубку, – попросила мать.
Послышался шепот, и бывший любовник заявил:
– Она не хочет с тобой разговаривать,
обиделась на побои.
Ева, никогда пальцем не тронувшая дочь даже в
мыслях, чуть не упала в обморок:
– Я ее не била.
– Ладно врать-то, – хмыкнул
мужик, – у нее все руки и ноги в синяках. Говорит, ты палкой орудуешь.
От гнева у Евы потемнело в глазах.
– Где ты живешь? Я сейчас приеду.
– Не надо, – отрезал мужчина, –
без скандалов обойдемся. Я позвонил, лишь чтобы сказать – Таня побудет здесь.
Правда, она со слезами на глазах рассказывала, как вы ее выгоняли на улицу,
обзывали приблудышем, так что, думаю, горевать слишком не станете. Но все же
решил предупредить.
И он бросил трубку. Не в силах вымолвить
слово, Ева поглядела на Ольгу Васильевну. Та растерянно спросила:
– Что случилось?
Но Ева смогла только зарыдать в ответ.
Следующие два года они ничего не знали о девочке. У Евы произошел нервный срыв,
и пару месяцев она провела в специализированной клинике. Ольга Васильевна
только вздыхала, глядя на сильно пополневшую дочь, без конца пьющую таблетки. У
самой певицы скакало давление и появилась невероятная слезливость.
Потом настал страшный день. В январе к ним в
дом постучал неприятный гость – милиционер. Парень принялся расспрашивать о
Татьяне. Перепуганные Ева и Ольга Васильевна робко поинтересовались, в чем
дело. И тут на их головы упал топор правды. Татьяна арестована, находится под
следствием, а так как прописана она у матери, то именно сюда и пришли за сбором
информации.
– Мы не видели ее почти два года, –
бормотали обескураженные женщины.
Парень кивал головой и внимательно оглядывал
комнату.
Потом им сообщили дату суда – 18 мая. В зале
никого не было. Только Ольга Васильевна да какой-то здоровенный мужик в кожаном
пальто. Ева вновь попала в клинику и прийти на процесс не смогла.
Выяснилась картина преступления. Ольга
Васильевна сидела ни жива, ни мертва, слушая речи обвинителя и свидетеля. Их
Танечка зарабатывала на жизнь проституцией. Отвратительное ремесло, но осудить
ее за него было бы практически невозможно, если бы она не пошла на воровство.
Она стащила у клиента, мужика в кожаном пальто, кошелек, золотые часы и
перстень. Предварительно жертву пыталась как следует напоить. Хитрый парень
заподозрил неладное и вылил стакан водки с клофелином в цветочный горшок, а
воровку сдал в милицию.
Уже только этих сведений хватило бы, чтоб
сойти с ума, но дальше началась фантасмагория. Бледная, осунувшаяся Таня начала
давать показания.
– Меня ненавидели с самого
детства, – вещала она, глядя прямо в лицо судьи, – били, морили
голодом, не давали учиться, а все потому, что я родилась вне брака. Бабка
просто злобой исходила, когда я просила поесть, а одежду не покупали никогда. В
конце концов я оказалась вынуждена уйти из дому.
Пришлось отправиться на панель, снимала
квартиру и кое-как перебивалась. Мать ни разу обо мне не вспомнила. Да, я
хотела украсть у потерпевшего вещи, но меня толкнуло на этот поступок только
одно желание: больше не могу заниматься проституцией, хочу учиться. Продав часы
и кольцо, я собиралась оплатить обучение в институте.
– Неправда! – выкрикнула Ольга
Васильевна и вскочила с места.
Из ее уст полилась несвязная речь про вранье,
двойки в школе и лень. Но выглядело все так, будто злая бабка пытается лить
грязь на внучку. Судья, привыкшая к тому, что родственники выставляют
обвиняемых чуть ли не ангелами, слегка нахмурилась. А Танечка, тяжело вздохнув,
спросила:
– Если они меня так любят, отчего не
передали за несколько месяцев даже пачки печенья? Меня сокамерницы из милости
подкармливают.
– А правда, почему вы не отправляли
передачи? – поинтересовалась одна из народных заседательниц.
Ольга Васильевна растерялась:
– Мы не знали, нам не сказали про
посылки…
Судья хмыкнула:
– Вот уж о чем родственники сразу узнают,
так это о продуктах!
Словом, после таких разборок даже прокурор не
смог потребовать большого срока, а потерпевший заявил:
– Я отказываюсь от всего, перепутал, сам
девке часы и перстень подарил. Вот бедолага!
Судья только вздохнула и, посовещавшись,
объявила приговор: год в колонии общего режима, но, поскольку данная статья
попадает под амнистию, освободить в зале суда.
