– Мне с ним еще надо одно дельце закончить, – только и ответила ей Морейн на ходу. В первый же день, едва познакомившись с ним, она приняла решение и теперь, раз выяснилось, что он не Приспешник Темного, собиралась, не колеблясь, осуществить задуманное.
В конюшне, где оставалась Стрела, Морейн швыряла серебряные марки точно пенни, и в два счета кобыла была оседлана и взнуздана. Морейн вскочила в седло, ничуть не беспокоясь, что юбки задрались выше колен. Ударив лошадь каблуками, Айз Седай галопом вылетела из ворот Айздайшарского дворца и поскакала через город на север. Испуганные прохожие кидались врассыпную, а когда какой-то возница, замешкавшись, не успел убраться с дороги, Морейн послала Стрелу вперед, и та резво перескочила через пустую телегу. Позади раздавались суматошные вскрики, кое-кто грозил кулаком вслед лихой всаднице.
На дороге, ведущей на север, она, придержав лошадь, расспросила ехавших навстречу возчиков, не видели ли они мужчину, Малкири, верхом на гнедом жеребце. Услышав первое «да», Морейн почувствовала нечто большее, чем облегчение. Миновав мост через ров, Лан мог отправиться куда угодно, в любую сторону. И обогнав ее на целый час... Она нагонит его во что бы то ни стало, даже если ей придется отправиться в Запустение!
– Малкири? – Костлявый купец в темно-синем плаще был явно озадачен. – Опасные парни, эти Малкири... Ну да, охранники говорили, что видели его вон там. – Повернувшись на козлах, он указал на травянистый холм в сотне шагов от дороги. На самом виду, на гребне, стояли две лошади, одна – вьючная, и на утреннем ветерке вился дымок от костра.
Когда Морейн спешилась, Лан едва поднял на нее взгляд. Стоя на коленях, он длинной веткой ворошил пепел погасшего костерка. Странно, но в воздухе явственно ощущался запах сгоревших волос.
– Я надеялся, мы с тобой больше не увидимся, – сказал Лан.
– И напрасно, – ответила ему Морейн. – Сжигаешь свое будущее? Многие станут горевать, если ты сгинешь в Запустении.
– Сжигаю свое прошлое, – сказал он, вставая. – Сжигаю воспоминания. Страну. Золотой Журавль больше не взлетит. – Лан принялся ногой засыпать пепел, потом помедлил, наклонился, сгреб полные горсти влажной земли и медленно, почти церемонно, высыпал ее на кострище. – Никто не станет горевать обо мне, когда я умру, потому что те, кто мог, уже мертвы. К тому же все люди смертны.
– Лишь глупцы хотят умереть раньше срока. Я хочу, чтобы ты, Лан Мандрагоран, стал моим Стражем.
Он, не мигая, уставился на нее, потом покачал головой.
– Как я сам не догадался, что дойдет до этого. У меня своя война, Айз Седай, и у меня нет желания помогать тебе опутывать мир тенетами Белой Башни. Поищи кого другого.
– Я сражаюсь в той же войне, что и ты, – в войне с Тенью. Мериан принадлежала Черной Айя. – И она рассказала ему все, начиная с Предсказания Гайтары Моросо, которое услышали Амерлин и две Принятые, и заканчивая теми выводами, к каким пришли они вдвоем с Суан, о гибели сестер, отправленных Тамрой на поиски. Рассказала полностью, ничего не скрывая. Для кого другого Морейн многое бы оставила недоговоренным, но между Стражем и Айз Седай почти не бывает тайн. Для кого другого Морейн смягчила бы суровую правду, но она не верила, что его испугают скрывающиеся в неизвестности враги, пускай они даже и Айз Седай. – Так говоришь, ты сжег свое прошлое. Оставим былому пепел прошлого. Это та же война, Лан. Даже самая важная битва в этой войне. И в ней ты можешь победить.
Несколько долгих минут он стоял и молча смотрел на север, в сторону Запустения. Морейн сама не знала, как ей быть, если он откажется. Она рассказала ему слишком многое – столько она могла сказать только своему Стражу, связанному с нею неразрывными узами.
Вдруг Лан повернулся к ней, сверкнул меч, и на миг Морейн показалось, что он хочет напасть на нее. Вместо этого он, как подрубленный, пал перед ней на колени, обнаженный меч лежал у него на ладонях.
– Именем моей матери клянусь – я обнажу его, когда ты скажешь «обнажи», и спрячу в ножны, когда ты скажешь «спрячь». Именем моей матери клянусь – я приду, когда ты скажешь «приди», и уйду, когда ты скажешь «уходи».
Лан поцеловал клинок и выжидающе посмотрел на Морейн. Он стоял на коленях, но любой король на троне показался бы рядом с ним образчиком смирения. Ради его же блага ей придется обучить его покорности. Иначе обмелеет немало прудов.
– И кое-что еще, – сказала она, возлагая руки ему на голову.
Плетение Духа было одним из самых сложных из известных Айз Седай. Оно окружило Лана, опутало его, слилось с ним и исчезло. И она сразу почувствовала его – как чувствуют своих Стражей Айз Седай. Его эмоции будто свернулись маленьким клубочком где-то в глубине ее сознания – твердая как сталь решимость, отточенная, будто клинок меча. Она осознавала загнанную вглубь, притупившуюся боль его старых ран. Если понадобится, она может почерпнуть у него сил, может отыскать его, сколь бы далеко он ни находился. Отныне они связаны узами.
Лан медленно, плавным движением поднялся, вкладывая меч в ножны и рассматривая ее.
– Те, кого там не было, называют ее Битвой у Сияющих Стен, – неожиданно промолвил он. – Те же, кто был там, называют ее Кровавым Снегом. И все. Они знают, что это за битва. Утром первого дня я вел за собой почти пять сотен воинов. Кандорцев, салдэйцев, доманийцев. К вечеру третьего дня половина либо погибла, либо была ранена. Прими я какие-то другие решения, некоторые из погибших были бы живы. Но где-то в другом месте погибли бы другие. На войне ты молишься за погибших и скачешь дальше, потому что за горизонтом всегда ждет новое сражение. Помолись за погибших, Морейн Седай, и едем.
Ошеломленная, она чуть рот не раскрыла от изумления. У нее совсем вылетело из головы, что узы действуют в обе стороны. Он тоже чувствовал ее состояние и, видимо, разобрался в ее чувствах гораздо лучше, чем она – в его. Мгновение спустя она кивнула, хотя и не ведала, сколько нужно молитв, чтобы забыть о прошлом.
Протянув Морейн уздечку Стрелы, Лан сказал:
– Куда мы отправимся сначала?
– Обратно в Чачин, – промолвила Морейн. – Потом в Арафел, и... – Осталось так мало имен тех, кого легко разыскать. – А дальше, если надо, – по всему миру. Либо мы победим в этой битве, либо мир погибнет.
Бок о бок всадники спустились с холма и направились на юг. Позади них под рокот грома наливалось свинцовым мраком небо – еще одна поздняя гроза накатывалась из Запустения.
