Морейн ничего не сказала, но Суан посмотрела на нее так, словно подруга произнесла вслух то, что думала:
– Слишком холодно, чтобы ждать, Морейн, – виновато пояснила она. – Кроме того, вспомни, что нам говорила Акаррин на занятиях две недели назад: «Вы должны знать правила назубок и выполнять их, пока не узнаете, какие и когда можно нарушить», – процитировала Суан. – Это ведь и означает, что иногда мы все же можем нарушать правила!
Акаррин, худощавая Коричневая сестра, чьи внимательные глаза моментально замечали, кто не следит за разъяснениями, говорила об Айз Седай, а не о Принятых, но Морейн промолчала. Суан вовсе не нужны были преподавательские высказывания такого рода, чтобы нарушать правила. О, она никогда не шла против основных законов – никогда не пыталась убежать, не выказывала непочтительности к сестрам, и ей никогда не пришло бы на ум украсть что-нибудь, – но с самого начала она питала склонность к дерзким выходкам. Впрочем, проказничать любила и сама Морейн. Время от времени этим занималась большая часть Принятых и даже некоторые послушницы. Разные шутки помогали снимать напряжение от непрерывной учебы, ведь лишь немногие дни оказывались свободными. Принятым не поручали поденной работы, не считая того, что от них требовалось поддерживать в чистоте самих себя и свои комнаты, – если, конечно, ученицы не ввязывались в неприятности, – но ожидалось, что девушки будут работать изо всех сил на занятиях, работать так, как послушницам даже не снилось. Но хоть какие-то маленькие радости все же необходимы, иначе попросту лопнешь, как яйцо, упавшее на камень.
Их с Суан проделки, разумеется, злобными не были. Да, как-то они натерли чесоточным дубом сорочку ненавистной им Принятой, но это в счет не шло. Элайда превратила в мучение первый год их послушничества, ставя перед ними такие условия, которые не смог бы выполнить никто, и требуя неукоснителного их выполнения. Второй год – после того как Элайда получила шаль – оказался еще хуже, и это продолжалось до тех самых пор, пока она не покинула Башню. Остальные же их выходки были гораздо более добродушными, хотя даже самая невинная шалость могла навлечь на них скорое наказание, особенно если мишенью оказывалась Айз Седай. Триумфальной стала ночь прошлого лета, когда они запустили в самый большой фонтан Водного Садика толстую зеленую форель. Предметом гордости подруг была трудновыполнимость деяния, а также тот факт, что их так и не раскрыли. Кое-кто из сестер бросал на них подозрительные взгляды, но, к счастью, ни одна не могла доказать, что это их рук дело. Поскольку девочки были еще только Принятыми, не имело смысла спрашивать их об этом напрямую. Разумеется, то, что Суан и Морейн запустили в фонтан форель, вряд ли повлекло за собой визит в кабинет Наставницы Послушниц, но вот то, что они без разрешения покинули территорию Башни, чтобы купить рыбину, – и хуже того, проделали это ночью! – несомненно, закончилось бы именно этим. Морейн надеялась, что на этот раз разговоры Суан о нарушении правил не ведут к очередной затее. Сама она чувствовала себя слишком усталой; сейчас их бы неминуемо поймали.
– Кто будет первой, ты или я? – спросила Морейн. Может быть, занятия отвлекут Суан от дерзких мыслей.
– Больше нужно практиковаться тебе. Этим утром мы сосредоточимся на тебе. А также днем. И вечером.
Морейн поморщилась, но против правды не пойдешь. Чтобы пройти испытание на шаль, требуется создать одно за другим сто различных плетений, они должны быть совершенными и следовать друг за другом в строгом порядке, причем плести их придется под сильным внешним давлением. На протяжении всего испытания необходимо проявлять абсолютное спокойствие. В чем именно будет выражаться давление, девушки не знали, знали только, что их внимание обязательно будут пытаться отвлечь, а сосредоточенность – нарушить. Практикуясь, они сами создавали друг для друга отвлекающие ситуации, и у Суан виртуозно получалось сбивать Морейн с толку в самый напряженный момент и постоянно испытывать ее терпение. Дашь волю своему характеру и можно вообще не удержать саидар; даже после шести лет работы над собой Морейн все равно требовалось хотя бы немного спокойствия, чтобы иметь дело с Силой. Суан же редко выходила из себя, держа свои эмоции железной хваткой.
Обнимая Истинный Источник, Морейн позволила саидар проникнуть в себя. Не весь тот поток, какой она могла удержать, но столько, сколько было необходимо для занятий. Направлять Силу – утомительная работа, и чем больше Силы ты направляешь, тем труднее ее удерживать. Даже тот незначительный объем, который Морейн сейчас зачерпнула, разлился по всему ее существу, наполняя ее радостью и жизнью, блаженством. Это чудесное ощущение было почти мучительным. Когда Морейн обняла саидар впервые, она не знала, плакать ей или смеяться. Она сразу же почувствовала настойчивое желание зачерпнуть больше, но усилием воли поборола его. Все ее чувства очистились, обострились, когда Сила разлилась по ней. Ей казалось, что она почти слышит биение сердца Суан. Она ощущала, как потоки воздуха скользят по ее лицу и рукам; кайма на платье подруги стала более яркой, белизна шерстяной ткани теперь слепила глаза. Морейн различала мельчайшие трещинки на стенных панелях, которые смогла бы увидеть, если бы Сила не наполняла ее, только уткнувшись носом в самую стену. Сила вдохновляла ее. Морейн чувствовала себя... более живой. Какая-то ее часть очень хотела никогда больше не отпускать саидар, что было строжайше запрещено. Поддайся подобному желанию – и начинаешь зачерпывать все больше и больше, пока в конце концов не зачерпнешь столько, что уже не сможешь справиться. А это либо убьет, либо навсегда выжжет способность направлять. Потерять это... это блаженство... гораздо хуже, чем умереть.
Суан села на стул, и ее тоже окружило сияние – хотя Морейн, разумеется, не могла видеть свет вокруг себя самой. Сплетя вокруг комнаты, вдоль стен, пола и потолка малого стража, охраняющего от подслушивания, Суан замкнула его так, чтобы ей не приходилось постоянно заниматься его подпиткой. Удерживать одновременно два плетения – более чем вдвое сложнее, нежели одно; удерживать три – более чем вдвое утомительнее, нежели два. Далее слово «трудно» уже не передавало степень требуемого напряжения, хотя удержать большее количество плетений было все же возможно. Суан сделала знак Морейн, чтобы та повернулась к ней спиной.
Хмуро взглянув на малого стража, Морейн повиновалась. Ей было бы легче сохранять концентрацию, если бы она видела плетения, которые готовила для нее Суан. Но зачем той понадобился малый страж от подслушивания? Теперь, если кто-нибудь приложит ухо к двери, он не услышит ровным счетом ничего, даже если Морейн будет вопить во всю глотку. Но конечно, Суан не собирается доводить ее до такого состояния! Нет, это, должно быть, просто первый шаг, чтобы сбить ее с толку – заставить ее размышлять об этом. Она почувствовала, как Суан перебирает потоки Земли и Воздуха, затем Огня, Воды и Духа, потом Земли и Духа, постоянно перемежая их. Не глядя на Суан, невозможно сказать, создает ли она плетение или просто снова пытается ее отвлечь. Глубоко вздохнув, Морейн сосредоточилась на состоянии абсолютного спокойствия.
Почти все входящие в испытание плетения были чрезвычайно сложны и не предназначались ни для чего другого. Как ни странно, ни одно из них не требовало жестов, хотя без них не обходилось большинство обычных плетений. Движение рук не являлось частью плетения, но вот только если не сопроводить плетение определенным жестом, оно не работало. Возможно, жесты должны задавать мыслям определенное направление. Отсутствие жестов наводило на мысль, что испытуемые на протяжении по крайней мере части испытания будут лишены возможности использовать руки; это звучало зловеще. Еще одна странность: ни одно из этих невероятно замысловатых плетений не давало никакого существенного результата, и даже при неверном исполнении они не становились опасными – во всяком случае, чересчур опасными. Такого не скажешь в отношении многих обычных плетений – для них такая возможность более чем реальна. Даже простейшие из них могут оказаться разрушительными, если допущена малейшая ошибка. Женщины иногда погибали во время испытания, но, очевидно, не потому, что спутали плетение. Тем не менее неточность при создании первого плетения вызвала бы оглушительный громовой раскат.
