– Не могли бы вы рассказать о случившемся еще раз? Может, услышав эту историю от вас лично, я сумею выудить из нее что-нибудь еще.
Госпожа Дормайле слегка наклонила голову.
– Как скажете. Девять дней назад ко мне явился один кайриэнец, в форме капитана Гвардии Башни. Он назвался Риэсом Гортанесом. Говорил, как человек образованный, возможно даже благородного происхождения. Роста высокого, выше меня ладони на три, а то и больше, широкоплечий, с солдатской выправкой. Он был, разумеется, чисто выбрит. Лицо у него правильное и привлекательное, несмотря на шрам около дюйма длиной, вот здесь. – Она провела указательным пальцем от угла левого глаза назад, к уху.
Ни имя, ни описание ничего не пробудили в памяти Морейн, впрочем, она все равно ничего бы не сказала, даже если бы и вспомнила. Жестом она позволила банкирше продолжать.
– Он предъявил мне распоряжение, якобы подписанное и запечатанное Престолом Амерлин, каковым мне предписывалось открыть ему состояние ваших финансов. К несчастью для него, я хорошо знаю подпись Тамры Оспении, а Белой Башне известно, что я никогда ни по каким причинам не раскрываю дел своих клиентов. Я велела лакеям схватить его и запереть в пустой кладовой, а затем послала за настоящими гвардейцами. Очень сожалею, что упустила случай вытрясти из него имя его хозяина или хозяйки, но, как вам известно, закон Белой Башни не особенно одобряет подобные методы.
Лакей вернулся с подносом, на котором стояли богато украшенный серебряный кувшин и два серебряных кубка, и банкирша прервала рассказ, дожидаясь, пока слуга выйдет.
– Он сбежал прежде, чем прибыли гвардейцы, – продолжила госпожа Дормайле, разливая темное вино, источавшее сладкий аромат пряностей. – Благодаря подкупу. – Гримаса отвращения на мгновение скривила ее губы. С легким поклоном банкирша протянула Морейн серебряный кубок. – Я велела выпороть юношу, так что, готова биться об заклад, он до сих пор всякий раз, как садится, вспоминает о своем проступке. Затем я устроила его трюмным юнгой на судно с грузом ледяных перцев, отплывающие по реке в Тир. Там его высадят на берег без гроша, если, конечно, он не убедит капитаншу оставить его на борту. Я заставила ее выплатить мне его заработок вперед. Но он паренек смазливый. И может уломать ее. Думаю, именно такая мысль была у нее на уме, когда она отдавала мне деньги.
Устремив на банкиршу спокойный взгляд поверх кубка, Морейн насмешливо приподняла бровь. Она гордилась своим показным хладнокровием, ничуть не уступавшим проявленному ею при испытании.
– Лжекапитан попрал закон Башни, Морейн Седай, – негромко промолвила госпожа Дормайле, отвечая на невысказанный вопрос, – и я обязана была передать его на суд Башни, но со внутренними делами я предпочитаю разбираться сама. Вам я рассказываю все это лишь потому, что случившееся вас касается. Понимаете?
Морейн кивнула. Разумеется. Ни один банк не станет трезвонить на всех углах, что его работника подкупили. Она заподозрила, что юноша отделался так легко только потому, что приходится кому-то сыном или племянником, а иначе плыть бы ему по реке без всякого корабля или лодки. Банкиры – люди безжалостные.
Госпожа Дормайле не спросила, что Морейн знает или думает о происшествии с самозванцем. Это не ее дело. По лицу банкирши не пробежало и тени любопытства. Подобная сдержанность и была причиной, почему Морейн держала при себе в Башне совсем немного денег, разве только на карманные расходы. Когда она была послушницей, не имевшей права выходить в город, деньги были ни к чему, однако привычка держать свои дела в тайне заставила Морейн возобновить эту практику после того, как она стала Принятой. Закон Башни требовал от всех Айя равного вклада в банк Башни, и теперь, когда Морейн носила шаль, ей не хотелось, чтобы о ее финансах стало известно другим Голубым, а тем более другим Айя. Особенно после того, что только что услышала.
Письмо госпожи Дормайле Башня могла задержать, лишь по одной-единственной причине – таким образом Совет надеялся успокоить ее, внушить ей мысль, будто они передумали сажать ее на Солнечный Трон. Но они предприняли первые шаги, а скорее, – поскольку осторожничали не меньше, чем вор, пытающийся срезать кошелек богатой и хорошо охраняемой леди, – шаги далеко не первые. Однако этого вполне достаточно, чтобы разгадать их намерения. Ничем другим объяснить появление кайриэнца, пытающегося выяснить, как она распоряжается своими деньгами и кому их переводит, невозможно. О Свет, они затеяли все это еще до того, как Морейн сообразила, что происходит. Иначе она уже нашла бы выход.
Разумеется, девушка не позволила ни одной из этих мыслей отразиться на лице. Она прихлебывала вино, – ощущая, как его сладость согревает ей гортань, – и воплощала собой полную безмятежность.
– Вы поступили по отношению ко мне очень достойно, госпожа Дормайле. Это делает честь вашему дому. Прошу вас, переведите уместную сумму с моего счета на ваш, в качестве компенсации. – Как и подобает, банкирша дважды отклонила это предложение и лишь потом неохотно приняла его. Но Морейн едва обратила на это внимание. Свет, она должна найти выход!
Она начала строить планы. Не для бегства – но чтобы быть готовой. Морейн передала банку «доверенное письмо», а перед уходом отдала распоряжения, услышав которые, госпожа Дормайле не выказала и тени удивления. Вероятно, потому, что она тоже была кайриэнкой и, следовательно, привыкла к Даэсс Дей’мар, а возможно и потому, что сдержанность свойственна всем банкирам. А может, в числе ее клиентов были и другие Айз Седай. Коли так, Морейн узнает об этом, только если сами сестры скажут ей. Могилы и то более разговорчивы, чем Илайн Дормайле.
Вернувшись в Башню, Морейн принялась за расспросы, пока не определилась с именем одной швеи. Не менее пяти Голубых порекомендовали ей Тамору Алкохиму как лучшую в Тар Валоне. Даже те, кто называл другие имена, признавали, что Тамора шьет очень хорошо. Поэтому на следующий день Морейн с Суан, наняв портшезы, направились к лавке госпожи Алкохимы. Суан всю дорогу ворчала о слишком высокой цене. Вот уж, право! Всего-то серебряный пенни. Морейн пришлось изрядно потрудиться, чтобы убедить Суан проехать с ней. Неужели она, в самом деле, считает, что четырех платьев достаточно? Ей пора отучаться от привычки на всем экономить.
Вдоль стен мастерской госпожи Алкохимы тянулись доходившие до самого потолка полки, заваленные рулонами шелка и тонкой шерсти всевозможных оттенков. Принадлежащие швее помещения, наряду с несколькими другими крупными лавками, занимали нижний этаж здания, состоявшего, казалось, из сплошных изгибов. Оно очень хорошо подходило Таморе. Рядом с ней, светлокожей доманийкой, даже Гайтара показалась бы мальчиком. Когда она вошла, чтобы приветствовать посетительниц – шали Айз Седай требовали от хозяйки встретить их лично, – трудно было сказать, что она идет; нет, она, скорее, грациозно плыла между манекенами в незаконченных одеяниях и полочками с лентами и кружевами. Полдюжины помощниц Таморы, молодые хорошенькие девушки – каждая наряжена в великолепно сшитое платье в стиле ее родной страны, – присели в глубоком реверансе перед Морейн с Суан, но от самой швеи они не получили даже намека на реверанс. Она знала, какое место занимает в этом мире. Ее бледно-зеленое платье, элегантное и одновременно простое, ясно говорило о таланте Таморы, хотя и облегало ее фигуру довольно волнующим образом, так, что не оставалось никаких сомнений в том, что именно скрывает шелк.
