Ему почудилось всхлипывание, когда она побежала от него. Потом Эгвейн скрылась за дверью, а он остался один возле волокуш. Минуту он смотрел на Тэма, не чувствуя ничего, кроме опустошенности и безнадежности. Внезапно лицо Ранда стало решительным.
— Мэр знает, что надо делать, — произнес он, снова берясь за оглобли. — Мэр знает.
Бран ал'Вир всегда знал, что делать. Усталый, но не утративший упорства, Ранд отправился к гостинице «Винный Ручей».
Еще один дхурранский жеребец прошел мимо Ранда, ремни упряжи были обвязаны вокруг больших лодыжек, торчащих из-под грязного одеяла. По земле волоклись поросшие грубой шерстью руки, из-под завернувшегося угла одеяла виднелся козлиный рог. Двуречье — не место для ставших жуткой реальностью сказаний. Откуда бы ни были троллоки, они наверняка явились из мира извне, оттуда, где были Айз Седай, Лжедраконы, и одному Свету ведомо, какие еще из сказаний менестреля ожили в тех краях. Но не здесь, не в Двуречье. Не в Эмондовом Лугу.
По пути к Лужайке некоторые окликали Ранда от развалин своих домов, спрашивали, не нужно ли ему помочь. Даже если кто-то оказывался совсем близко, даже если шел рядом с ним, он все равно почти не слышал никого, — лишь приглушенный шепот звучал в его ушах. Не вдумываясь в слова, он старался отвечать, что помощь не нужна, что и сам справится. Ранд едва ли замечал, когда его оставляли в покое, кто с встревоженным лицом, кто с обещанием прислать к нему Найнив. В голове у него билась одна мысль, лишь об одном он разрешил себе думать. Бран ал'Вир сможет что-то предпринять и поможет Тэму. Юноша старался особенно не рассуждать о том, как именно. Но мэр сумеет что-нибудь сделать, что-нибудь придумает.
Разрушения, которые обрушились на половину деревни, гостиницу почти не затронули. Несколько подпалин на стене, но красно-черепичная крыша блестела так же ярко, как и обычно. Однако от фургона торговца остались лишь почерневшие железные ободья колес, привалившиеся к обугленному фургонному остову, сейчас лежащему на земле. Большие круглые обручи, поддерживающие парусиновый верх фургона, покосились в разные стороны.
На камнях древнего фундамента сидел, скрестив ноги и аккуратно отстригая маленькими ножницами опаленные края лоскутков на своем плаще, менестрель. Завидев Ранда, он отложил плащ и ножницы, потом, не спрашивая, нужна ли Ранду помощь, соскочил на землю и подхватил носилки сзади.
— Внутрь? Конечно, конечно. Не беспокойся, мальчик. Ваша Мудрая позаботится о нем. Я видел, как она работает, прошлой ночью, — у нее ловкие руки и уверенность в своем искусстве. Все могло оказаться и хуже. Кое-кто минувшей ночью умер. Может, и немногие, но для меня и один человек — уже много. Исчез старый Фейн, а это самое худшее. Троллоки сожрут что угодно. Благодари Свет, что твой отец здесь и еще жив, потому что Мудрая его вылечит.
Ранд не слушал менестреля, — Он мой отец! — обращая на его голос не больше внимания, чем на жужжание мухи. Он больше не вынесет сочувствия, не вынесет попыток подбодрить, поддержать его. Не сейчас. Только после того, как Бран ал'Вир скажет ему, как помочь Тэму.
Вдруг Ранд понял, что прямо перед ним дверь гостиницы, на которой что-то намалевано — изогнутая линия, проведенная головешкой, нарисованная углем перевернутая слезинка. После всего происшедшего Ранд не удивился даже этому: Клык Дракона на дверях гостиницы «Винный Ручей». Его не интересовало, почему кому-то захотелось обвинить содержателя гостиницы или его семью в приверженности ко злу или накликать на гостиницу несчастье, но ночь убедила юношу в одном. Возможно все. Все что угодно!
Менестрель подтолкнул Ранда, тот поднял щеколду и вошел.
В общей зале никого, кроме Брана ал'Вира, не было, и там к тому же царил холод — ни у кого не нашлось времени растопить камин. Мэр сидел за одним из столов: склонив седую голову над листом пергамента, макая перо в чернильницу, с хмурой сосредоточенностью на лице. Ночная рубашка была наскоро заправлена в штаны и складками висела на поясе. Мэр рассеянно почесывал босой ногой другую. Ступни были грязными, словно он не раз выходил на улицу, не заботясь о том, чтобы надеть башмаки, — несмотря на холод.
— Что у вас за заботы? — спросил мэр, не поднимая головы. — Давайте побыстрее. У меня две дюжины дел, которые нужно сделать сию же минуту, и еще больше нужно было сделать час назад. Так что времени или терпения у меня не много. Ну? Выкладывайте!
— Мастер ал'Вир? — произнес Ранд. — Это мой отец.
Мэр вскинул голову.
— Ранд? Тэм! — Он отбросил перо и вскочил, опрокинув стул. — Может, Свет не совсем покинул нас. Я боялся, что вы оба мертвы. Через час после ухода троллоков в деревню галопом примчалась Бела, взмыленная, тяжело дышащая, словно бежала всю дорогу от фермы, вот я и подумал... Ладно, сейчас не до этого. Отнесем его наверх. — Мэр перехватил носилки сзади, плечом оттеснив менестреля. — Вы, мастер Меррилин, сходите за Мудрой. И передайте ей, что я просил поторопиться и у меня есть на то причины! Лежи спокойно, Тэм. Скоро мы тебя уложим в хорошую, мягкую постель. Идите, менестрель, идите же!
Том Меррилин исчез в дверях раньше, чем Ранд успел вымолвить хоть слово.
— Найнив ничего не может сделать. Она сказала, что не в силах ему помочь. Я знаю... Я надеялся, что вы что-нибудь придумаете.
Мастер ал'Вир взглянул на Тэма повнимательней, затем качнул головой:
— Посмотрим, мальчик. Посмотрим. — Но уверенности в его словах больше не слышалось. — Давай отнесем его в постель. Он наконец спокойно отдохнет.
Ранд позволил отвести себя к лестнице в дальней части общего зала. Он всеми силами старался удержать в душе уверенность в том, что с Тэмом все обойдется, но понимал, что надежды на благополучный исход тают, а сомнение, звучавшее в словах мэра, окончательно подкосило его.
На втором этаже гостиницы находилось полдюжины уютных, хорошо обставленных комнат, окнами выходящих на Лужайку. В основном их снимали торговцы или гости из Сторожевого Холма или Дивен Райд, но наезжавшие каждый год купцы частенько удивлялись, обнаружив в такой глуши столь удобные номера. Сейчас три из них были заняты, и мэр направил Ранда к одной из пустующих комнат.
Нижнее стеганое и тонкие шерстяные одеяла быстро откинули на спинку широкой кровати, и Тэма осторожно уложили на толстую пуховую перину, подсунув ему под голову подушки, набитые гусиным пухом. Когда Тэма перекладывали с носилок на постель, с его губ сорвался лишь приглушенный хрип, даже не стон, но мэр отмахнулся от тревожного взгляда Ранда, приказав ему развести огонь, чтобы прогреть комнату. Пока Ранд раскладывал в камине дрова из дровяного ларя и поджигал растопку, Бран раздвинул занавеси на окне, впустив в комнату утренний свет, затем принялся осторожными движениями умывать лицо Тэма. К возвращению менестреля от пламени в очаге в комнате стало тепло.
— Она не придет, — заявил Том Меррилин, тихо войдя в комнату. Он повернулся к Ранду, сдвинув густые белые брови: — Ты не сказал, что она уже осматривала его. Она мне чуть голову не оторвала.
