— На коней! — отрывисто скомандовал Лан. Вложив меч в ножны, он вскочил в седло. — Драгкар не стал бы появляться, если бы уже не доложил Мурддраалу о нас. — Ветер донес еще один резкий взвизг — издалека, куда слабее, но от этого не менее неприятный. Музыка в Сторожевом Холме разом оборвалась. — Теперь эта тварь следит за нами, отмечая наш путь для Получеловека. А он не так далеко.
Лошади, теперь не только освеженные, но и охваченные страхом, гарцевали и шарахались от своих седоков, пытающихся есть в седла. Сыплющий проклятиями Том Меррилин оказался на своем мерине первым, за ним вскоре в седлах сидели все остальные. Все, кроме одного.
— Поторопись, Ранд! — крикнула Эгвейн. Драгкар вновь испустил душераздирающий вскрик, и Бела пробежала несколько шагов, прежде чем девушке удалось удержать кобылу. — Скорее!
Вздрогнув, Ранд понял, что вместо того, чтобы сесть на Облако, он стоит, запрокинув голову в небо в тщетной попытке обнаружить источник этих отвратительных, режущих слух воплей. Более того, неосознанным движением он выхватил меч, будто готовясь сразиться с летающей тварью.
Ранд покраснел, в душе порадовавшись, что в темноте краску, залившую его лицо, никто не разглядит. Неуклюже, так как в другой руке он сжимал поводья, он сунул клинок в ножны, бросив быстрый взгляд на остальных. Морейн, Лан и Эгвейн втроем смотрели на него, хотя он и не знал, что им удалось разглядеть лунном сиянии. У других седоков была одна забота — удержать своих лошадей в подчинении, что и поглощало все их внимание. Ранд оперся рукой о переднюю луку и одним прыжком оказался в седле — будто только этим всю жизнь и занимался. Если кто-то из друзей и заметил обнаженный меч, наверняка Ранд об этом вскоре узнает. Потом будет время побеспокоиться и об этом.
Не успел Ранд устроиться в седле, как они снова поскакали галопом вверх по дороге, мимо купола холма. В деревне загавкали собаки, так что появление отряда совершенно незамеченным не прошло. Или, может быть, собаки учуяли троллоков, подумал Ранд. Лай быстро пропал за спиной, вместе с огнями деревни.
Лошади неслись плотной группой. Лан снова приказал растянуться в цепь, но никому не хотелось ни на миг остаться один на один с ночью. Откуда-то с высоты упал резкий крик. Страж уступил, и они вновь сбились вместе.
Ранд скакал сразу за Морейн и Ланом, серый всеми силами старался вклиниться между вороным Стража и изящной кобылой Айз Седай. По бокам юноши мчались наперегонки Эгвейн и менестрель, а друзья Ранда теснились позади. Облако, подгоняемый криками Драгкара, бежал так, что Ранд и помыслить не мог замедлить его бег, даже если бы и хотел, тем не менее серому никак не удавалось отыграть у двух других лошадей больше чем шаг. Леденящие крики Драгкара по пятам преследовали отряд в ночи.
Упорная Бела бежала, вытянув шею, с развевающимися на скаку гривой и хвостом, ни шагу не уступая большим лошадям. Айз Седай нужно было сделать нечто большее, чем просто избавить ее от усталости.
На лице Эгвейн сияла в лунном свете восторженная улыбка. Коса ее развевалась, как гривы лошадей, и глаза девушки блестели не только от луны, в чем Ранд был уверен. Рот у него раскрылся от изумления, пока от попавшей в горло мошки он не закашлялся.
Должно быть, Лан задал какой-то вопрос, поскольку Морейн вдруг громко, перекрикивая ветер и топот копыт, сказала:
— Я не могу! Тем более на спине скачущей галопом лошади. Их не так просто убить, даже когда видишь. Мы должны скакать дальше и надеяться.
На полном скаку они пронеслись сквозь клочья тумана, почти прозрачного, стлавшегося на высоте колен лошадей. Облако пролетел сквозь него в два шага, и Ранд оторопело заморгал — не почудилось ли ему. В самом деле, для тумана ночь была слишком холодной. Еще один рвано-серый лоскут, побольше первого, промелькнул мимо сбоку. Постепенно дымка росла, будто туман вытекал из земли. Над головами яростно вскрикнул Драгкар. На несколько мгновений туман окутал всадников и пропал, опять появился и исчез позади. Холодный как лед, он оставил на лице и руках Ранда промозглую сырость. Затем перед всадниками проступила стена тускло-серого сумрака, которая внезапно окутала всадников. Стук копыт словно бы увязал в ее толще, а крики сверху доносились приглушенно, как сквозь стену. Ранду удалось различить по обе стороны от себя смутные очертания фигур Эгвейн и Тома Меррилина. Лан мчался впереди, не сбавляя скорости.
— Все равно нам нужно попасть в одно-единственное место! — крикнул он, голос звучал глухо, без повелительных ноток и непонятно откуда.
— Мурддраал хитер, — отозвалась Морейн. — Я обращу его хитрость против него самого.
Дальше они мчались во весь опор, не говоря больше ни слова.
Темно-серый, наплывающий волнами туман затянул и небо, и землю, и всадники, сами обернувшиеся тенями, будто плыли меж ночных облаков. Исчезли из виду даже ноги лошадей.
Ранд поерзал в седле, отстраняясь от знобкого тумана. Одно дело — знать, что Морейн может творить такое, даже видеть ее за подобным занятием; но когда все это происходит с тобой, оставляя влагу на твоей коже, — это совсем иное. Ранд понял, что сдерживает дыхание, и обозвал себя по-всякому за тупость: нельзя же скакать всю дорогу до Таренского Перевоза вообще не дыша. Морейн применила Единую Силу на Тэме, и с ним вроде бы все в порядке. Однако ему пришлось заставить себя дышать нормально. Воздух был тяжелым, хоть и холоднее обычного, но более эта ночь ничем не отличалась от любой другой туманной ночи. Ранд сказал себе об этом, но, похоже, убедить себя не сумел.
Лан разрешил всем держаться плотнее, чтобы теперь каждый мог видеть контуры остальных в этой сырой, знобкой серости. Однако Страж по-прежнему не замедлял бешеный бег своего жеребца. Лан и Морейн, мчась бок о бок, уверенно вели отряд сквозь туман, словно ясно видели, что лежит впереди. Остальным оставалось только доверять им и скакать следом. И надеяться.
Они мчались галопом, и те жуткие вопли, что преследовали их, слабели, а потом затихли совсем, но на душе легче не стало. Лес и дома ферм, луна и дорога — все было закутано в туманный саван и скрыто от глаз. Когда отряд проносился мимо ферм, начинали лаять собаки, лай звучал в серой дымке глухо и отдаленно, но больше — никаких звуков, кроме монотонного перестука копыт. В этом невыразительном мертвенно-бледном тумане не менялось ничего. О том, сколько прошло времени, не говорило ничего — только усиливающаяся боль в бедрах и спине.
Ранд был уверен: должны пройти часы. Пальцы так долго сжимали поводья, что он сомневался, сможет ли разжать их, и гадал, в состоянии ли будет нормально ходить. Оглянулся юноша всего лишь раз. Сзади в тумане метались тени, но сколько их, он определенно сказать не мог. Даже не знал, на самом ли деле эти тени — его друзья. Сквозь плащ, сквозь куртку и рубашку просочились холод и сырость, они проникли чуть ли не до костей, — ощущение, по крайней мере, было именно такое. В том, что он не стоит на месте, а мчится сквозь ночь, убеждали лишь бьющий в лицо ветер да перекатывающиеся мускулы под шкурой его лошади.
Наверняка должны были пройти часы.
