Какое-то краткое мгновение Ранд смотрел во все глаза. Шагнувший в комнату высокий бритоголовый мужчина носил просторное длинное, волочащееся за ним одеяние нежно-голубого цвета, а ногти были такой длины, что Ранд засомневался, сумеет ли вельможа что-нибудь удержать в руках. Позади него застыли в подобострастных позах двое темноволосых мужчин, с наполовину обритыми головами, оставленные волосы спускались на правую щеку темной косицей. Один из них бережно держал в руках меч в ножнах.
Лишь мгновение Ранд смотрел на них, а потом ширмы опрокинулись, и в противоположных концах комнаты открылись дверные проемы, где толпились четыре-пять шончанских солдат, без шлемов, но в доспехах и с мечами в руках.
— Вы — в присутствии Верховного Лорда Турака, — начал мужчина, который нес меч, гневно глядя на Ранда и остальных, но едва заметное движение пальца с покрытым голубым лаком ногтем оборвало его речь. Второй слуга с поклоном шагнул вперед и начал расстегивать одеяние Турака.
— Когда был обнаружен мертвым один из моих стражников, — безмятежно заговорил бритоголовый, — я заподозрил человека, который называет себя Фейн. Я подозревал его с тех пор, как столь загадочно умер Хуан, а этот Фейн всегда хотел заполучить кинжал. — Он отвел назад руки, и слуга освободил его от голубого облачения. Вопреки негромкому, певучему голосу, под чистой кожей обнаженной груди и на руках проступали жгуты крепких мышц; голубой кушак стягивал просторные белые шаровары, которые казались пошиты в сотни складок. Говорил он без всякого интереса и был равнодушен к мечам в руках пришельцев. — А теперь я вижу незнакомцев не только с кинжалом, но и с Рогом. Для меня будет удовольствием убить одного или двух из вас за то, что потревожили мое утро. Оставшиеся в живых расскажут мне, кто вы такие и зачем явились. — Не глядя, он протянул руку — мужчина с ножнами вложил ему в ладонь рукоять меча — и вытянул тяжелый изогнутый клинок. — Я бы не хотел, чтобы Рог попортили.
Никакого сигнала Турак не подал, но один из солдат вошел в комнату и протянул руку к Рогу. Ранд не знал, смеяться или нет. Солдат был в доспехах, но на высокомерном лице ничто, как и у Турака, не говорило, что шончан замечает оружие в руках противников.
Конец этому положил Мэт. Когда солдат потянулся за Рогом, Мэт полоснул его по руке кинжалом, блеснул рубин в рукояти. С проклятьем солдат отшатнулся, на лице — крайнее удивление. А потом он закричал. Крик мертвенным холодом пронесся по комнате, все застыли на месте от неожиданности и шока. Дрожащая ладонь, которую солдат поднес к лицу, почернела, чернота расползалась от кровоточащей раны на ладони. Он широко распахнул рот и завыл, яростно терзая сначала руку, потом плечо. Лягаясь, дергаясь, солдат опрокинулся на пол, катаясь по шелковому коврику, вскрикивая и визжа, а лицо его чернело, темные, вылезающие из орбит глаза напоминали перезрелые сливы, и очень скоро багрово-черный распухший язык удавил раненого. Солдат дернулся, всхлипнул, всхрипнул, заелозил пятками по полу и больше не шевельнулся. Обнаженная плоть почернела, как перестоявший вонючий вар, и кожа, казалось, была готова лопнуть при малейшем прикосновении.
Мэт облизнул губы и глотнул, нервно перехватил пальцами рукоять кинжала. Даже Турак стоял столбом, с отвисшей челюстью, и смотрел на труп.
— Как видите, — негромко заметил Ингтар, — мы добыча не такая легкая.
Внезапно он перепрыгнул через тело к солдатам, по-прежнему пялящимся на то, что осталось от их товарища, только пару мгновений назад стоявшего с ними плечом к плечу.
— Шинова! — закричал шайнарец. — За мной!
За ним устремился Хурин, и солдаты подались назад, зазвенела сталь о сталь.
Шончан в противоположном конце комнаты шагнули вперед, когда Ингтар сорвался с места, но они тоже отшатнулись, отступая больше от выставленного кинжала Мэта, чем от топора, которым размахивал бессловесно рычащий Перрин.
Один удар сердца, и Ранд стоял один на один с Тураком, который держал клинок прямо перед собой. Мгновенное потрясение бритоголового уже прошло. Острый взгляд впился Ранду в лицо; почерневшее распухшее тело солдата для Турака не существовало. Как не существовало, видимо, и двух слуг, а только остались в мире Ранд и его меч. Не слышал он и шума боя, удаляющегося в комнаты по обе стороны в глубину дома и затихающего понемногу. Едва Верховный Лорд взял меч, слуги принялись бесстрастно складывать одеяние Турака и не подняли взора даже на предсмертные крики мертвого теперь солдата; теперь они сели на колени возле двери и уставились перед собой безразличными глазами.
— Я предполагал, что все может решиться между тобой и мной. — Турак с легкостью крутанул мечом, описав круг в одну сторону, потом в другую, пальцы с длинными ногтями ловко и изящно двигались на эфесе. Похоже, ногти нисколько не мешали ему. — Ты молод. Поглядим, чего требуется, чтобы заслужить цаплю по эту сторону океана.
И тогда Ранд увидел. Высоко на клинке Турака стояла цапля. Со своей скудной подготовкой он оказался лицом к лицу с настоящим мастером клинка. Торопливо юноша отбросил в сторону подбитый мехом плащ, избавляясь от лишней тяжести, которая сковывала бы его движения. Турак ждал.
Ранду до отчаяния хотелось окутаться пустотой. Совершенно ясно, ему понадобится каждая толика сил и возможностей, которые он мог собрать, и даже тогда шансы вырваться из этой комнаты живым были очень и очень малы. А он должен остаться в живых! Эгвейн совсем рядом, крикни — услышит, и он должен как-то освободить ее. Но в пустоте ждал саидин. При мысли о нем сердце из груди чуть не выскочило от нетерпения и желания, и в то же время эта мысль перевернула все внутри него. Но так же близко, как и Эгвейн, были те, другие женщины. Дамани. Если он коснется саидин и если не удержится и направит, они узнают об этом. Так говорила ему Верин. Узнают и заинтересуются. Так много их, так близко. Уцелеть в схватке с Тураком только для того, чтобы погибнуть от дамани! А ему нельзя умирать, он должен сначала освободить Эгвейн! Ранд поднял меч.
Турак скользнул к нему, бесшумно и мягко. Клинок зазвенел о клинок, словно молот о наковальню.
С самого начала Ранду было ясно, что противник испытывает его, натиск силен лишь настолько, чтобы проверить, на что юноша способен, потом Турак немного усиливает, потом нажимает еще немного. Не меньше умения и навыков спасали Ранда быстрые запястья и шустрые ноги. Но без пустоты юноша всегда опаздывал на полмгновения. Под левым глазом Ранда горел порез, нанесенный кончиком тяжелого меча Турака. С плеча свисал лоскут рукава куртки, от влаги ставший темнее. Под аккуратным разрезом ниже правой руки — точным, как выкройка портного, — он ощущал, как по ребрам растекается влажное тепло.
На лице Верховного Лорда появилось разочарование. С жестом недовольства и презрения он отшагнул назад.
— Где ты нашел этот клинок, мальчишка? Или они в самом деле вознаграждают цаплей тех, кто искусен не больше, чем ты? Впрочем, какая разница! Смирись. Пора умирать.
Турак опять двинулся вперед.
Пустота облекла Ранда. К нему, сияя обещанием Единой Силы, тек саидин, но он игнорировал его. Это оказалось ничуть не труднее, чем не замечать колючку, вонзившуюся в плоть. Ранд отверг соблазн преисполниться Силой, стать единым с мужской половиной Истинного Источника. Он стал единым с мечом в своих руках, един с половицами под ногами, един со стенами. Един с Тураком.
