Да и сама лощина изменилась, и теперь они втроем находились в ее центре, а не с краю. Подле головы Ранда воздвигся серый каменный цилиндр, в точности трех спанов высотой и в полный шаг толщиной, испещренный сотнями, если не тысячами глубоко высеченных схем и значков, букв какого-то языка, которого он не понимал. Дно лощины было вымощено белым камнем, ровным как пол, отполированным чуть ли не до блеска. К краю лощины концентрическими кольцами поднимались широкие высокие ступени по-разному окрашенного камня. И у окоема деревья стояли почерневшие и перекрученные, словно там отбушевала огненная буря. Все вокруг казалось бледнее, чем следовало, так же как и солнце, — свет его был притушенным, будто пробивался сквозь дымку. Только вот ни дымки, ни тумана не было. Лишь они втроем и лошади казались тут неизменными, по-настоящему устойчивыми, твердыми. Но когда Ранд прикоснулся к камню под собой, то тот ощущался вполне твердым.
Протянув руки, юноша потряс за плечи Лойала и Хурина.
— Проснитесь! Проснитесь и скажите мне, что я сплю. Пожалуйста, проснитесь!
— Уже утро? — осведомился Лойал, садясь, потом челюсть у него отвисла, и без того большие круглые глаза раскрывались все шире и шире.
Вздрогнув, проснулся Хурин, затем вскочил на ноги и стал подпрыгивать, будто блоха на раскаленном камне, стараясь посмотреть то туда, то сюда.
— Где мы? Что случилось? Где все? Где мы, Лорд Ранд? — Он пал на колени, заламывая руки, но взгляд метался по сторонам. — Что случилось?
— Я не знаю, — медленно произнес Ранд. — Я надеялся, что это сон, но… Может, это и есть сон.
У него уже бывали сны, которые не были сном, ни вспоминать о них, ни повторения их ему не хотелось. Он с крайней осторожностью встал. Все оставалось каким и было.
— Я так не думаю, — сказал Лойал. Он рассматривал колонну и счастливым не выглядел. Его длинные брови обвисли по щекам, а уши с кисточками словно надломились. — По-моему, это тот же самый камень, у которого мы прошлым вечером ложились спать. По-моему, теперь-то я знаю, что это такое. — Впервые в его голосе слышалось сожаление о своей осведомленности.
— Это… — Нет. То, что этот камень тот же самый, не большее безумие, чем то, что он видит вокруг себя: Мэт и Перрин, шайнарцы пропали, все изменилось. Я думал, что спасся, а это началось вновь, и больше нет ничего безумного. Разве что только я. Ранд оглянулся на Лойала и Хурина. Судя по их поведению, они еще не обезумели; они тоже видели. Что-то в этих ступенях зацепило взор: различные цвета, семь, поднимаются вверх от голубого до красного.
— По одной для каждой Айя, — сказал Ранд.
— Нет, Лорд Ранд, — простонал Хурин. — Нет. Айз Седай не сделали бы нам ничего плохого. Они не могли! Я иду в Свете.
— Как и мы, Хурин, — одернул его Ранд. — Айз Седай нам не сделали бы ничего плохого. — Если только не встанешь у них на пути. Не Морейн ли как-нибудь сотворила такое? — Лойал, ты сказал, тебе известно, что это за камень. Ну и что же это такое?
— Я сказал, что, по-моему, знаю, Ранд. Был обрывок старой книги, всего пяток страниц, но на одной из них я видел рисунок этого камня, этого Камня, — слово это во второй раз огир произнес совсем по-иному, явно подчеркивая значимость сказанного, — или очень похожего. И под рисунком надпись: «От Камня к Камню бегут линии „если», между мирами, что могут быть».
— Что это значит, Лойал? Тут же нет никакого смысла.
Огир уныло покачал массивной головой:
— Было-то всего несколько страничек. Частью в них говорилось про Айз Седай в Эпоху Легенд, о тех немногих из них, кто мог Перемещаться. Так вот самые могущественные из них могли использовать эти Камни. Как, там не сказано, но из того, что я сумел разгадать и разобрать, вероятно, эти Айз Седай как-то использовали Камни для путешествий к тем мирам. — Он глянул на обожженные деревья и быстро опустил глаза, словно и задумываться не хотел о том, что лежит за границей ложбины. — Но даже если Айз Седай и умеют пользоваться ими или умели, с нами все равно нет Айз Седай, чтобы направлять Силу, так что мне непонятно, как эти Камни нам помогут.
У Ранда по спине забегали мурашки. Айз Седай их использовали. В Эпоху Легенд, когда были мужчины Айз Седай. Всплыло в памяти смутное воспоминание, как, пока он спал, пустота смыкалась вокруг него, наполняясь тем беспокойным свечением. И он вспомнил комнату в той деревне и свет, к которому потянулся в поисках спасения. А что, если свет тот — мужская половина Истинного Источника?… Нет, не может быть. Но что, если так? О Свет, я гадаю, бежать мне или нет, а это все время со мной, у меня в голове. А вдруг это я перенес нас сюда? Дальше думать совсем не хотелось.
— Миры, что могут быть? Чего-то непонятно, Лойал.
Огир пожал плечами, тяжело и неловко:
— Мне тоже, Ранд. У большинства из тех страниц смысл очень схож. «Если женщина пойдет налево или направо, разделится ли поток Времени? Будет ли тогда Колесо плести два Узора? Тысячу — для каждого из ее поворотов? Столько, сколько звезд? Один подлинный, прочие — всего-навсего тени и отражения?» Вот видишь, Ранд, все очень неясно. В основном вопросы, большая часть которых противоречит один другому. И вообще говорилось там не очень многое. — Он опять подошел к колонне и принялся разглядывать ее, но вид у огир был такой, словно ему хотелось, чтоб столб куда-нибудь исчез. — Судя по этим страницам, должно существовать множество таких Камней, разбросанных по всему миру, или же так когда-то было, но я никогда не слышал, чтобы кто-то хоть один находил. Вообще я не слышал ни о ком, находившем нечто подобное.
— Милорд Ранд? — Теперь, стоя более-менее на месте, Хурин выглядел поспокойнее, но он нервно сжимал свою куртку у пояса руками, на лице — настойчивость. — Милорд Ранд, вы вернете нас обратно, правда? Обратно, в наш мир? У меня жена, милорд, детишки. Мелии моей и без того несладко придется, умри я, но если она даже моего тела не сможет предать материнскому объятию, то будет горевать до конца дней своих. Вы же понимаете, милорд! Мне нельзя, чтоб она не знала! Вы нас вернете. И если я умру, если вы не сможете передать ей мое тело, то расскажите ей все, пусть знает хоть об этом.
Под конец нюхач уже не спрашивал. В голосе его слышалась нотка уверенности.
Ранд собрался в который раз возразить, что никакой он не лорд, но, не произнеся ни слова, захлопнул рот. Теперь об этом говорить было совсем не важно. Ты его в это втянул. Ему хотелось откреститься от этого утверждения, но он-то знал, кто он такой, знал, что способен направлять, пусть даже это всегда происходит не по его воле, само собой. Лойал сказал: Айз Седай использовали Камни, что означает Единую Силу. Лойал всегда говорил только то, что знал, в этом можно быть уверенным — огир никогда не заявлял, будто что-то знает, если не знал, — и рядом нет больше никого, кто мог бы владеть Единой Силой. Ты его в это втянул, ты и должен его спасти. Должен постараться.
— Я сделаю что в моих силах, Хурин. — А поскольку Хурин был шайнарцем, то добавил: — Клянусь своим Родом и честью. Родом пастуха и честью пастуха, но для меня они такие же, как и у лорда.
