— Не повезло тебе, приятель, — посочувствовал Мэт трупу.
И внезапно перед ним чередой пронеслись все последние события. Два грабителя в узком кривоколенном переулке. Переползание с крыши на крышу. Нападение оскалившегося убийцы. Падение с моста, наконец! Мэт поднял голову, прикидывая высоту моста, и его пробила холодная дрожь. Похоже, я совсем спятил. Маленькое приключеньице — это одно дело, но на этакое и Рогош Орлиный Глаз не стал бы напрашиваться!
Мэт осознал, что, стоя над трупом, из груди которого торчит рукоять кинжала, он будто смиренно ждет, когда же наконец кто-нибудь пройдет мимо сей милой парочки добрых друзей, увидит мертвеца, бросится прочь, вопя с перепугу на весь город и призывая стражников с Пламенем Тар Валона на груди. Спасти Мэта от стражников могла бы бумага, подписанная Амерлин, но это не факт. Если Амерлин обо всем узнает, дело, скорей всего, кончится тем, что Мэта вернут в Белую Башню, причем без охранной грамоты, и впредь ему наверняка и шагу ступить не дадут за порог Башни.
Знал Мэт, знал, что в эту минуту надо бежать в гавань да поскорее отплыть на первом же судне, покидающем Тар Валон, пусть даже на старом прогнившем корыте, набитом протухшей рыбой, но его колени еще слишком сильно дрожали после всего случившегося, так что шел он с большим трудом. И сейчас Мэту мучительно хотелось хоть на минутку присесть. Всего на одну минутку, чтобы перестали дрожать колени, а потом он и отправится к пристани.
Таверны были совсем недалеко, но Мэт добрел до гостиницы. Здесь, в общем зале, в обстановке всеобщего дружелюбия, любой путник мог как следует отдохнуть, не опасаясь, что к нему подкрадется убийца. Из окон лилось достаточно света, и Мэт сумел разглядеть вывеску. Красавица с заплетенными в косы волосами держала в руках то, что было, как догадался Мэт, оливковой ветвью. Мэт прочитал вывеску: «Женщина из Танчико».
Глава 31
«ЖЕНЩИНА ИЗ ТАНЧИКО»
В ярко освещенном общем зале в столь поздний час была занята от силы четверть всех столиков. Несколько служанок в белых фартуках разносили кружки с пивом и вином. Приглушенный шепот разговоров струился под бренчание арфы. Судя по хорошо сшитой одежде и тонкой шерсти кафтанов, здесь коротали вечер офицеры с судов и младшие купцы из торговых домов помельче. Об их небольшом достатке говорило отсутствие серебряных галунов и вышивки, которой щеголяли купцы побогаче. И впервые не слышалось клацанья и стука игральных костей. Лишь одна пара склонилась над доской для игры в камни. В просторных каминах, вделанных в торцевые стены, сверкало пламя, но даже без огня и вьющихся кое-где над трубками и головами гостей дымков вошедшего сразу охватывало теплое чувство.
На столе, декламируя «Мара и три глупых короля» и тихонько аккомпанируя себе, стоял арфист. Его инструмент, отделанный золотом и серебром, не вызвал бы нареканий и во дворце. Мэт знал этого человека. Когда-то он спас Мэту жизнь.
Худого арфиста можно было бы назвать высоким, если бы он не сутулился, кроме того, он заметно прихрамывал. Даже в жарко натопленном зале он не снял своего плаща, пестрящего многоцветными заплатами. Ему всегда хотелось, чтобы все знали, что он менестрель. Белоснежные длинные усы и кустистые брови, густые волосы, такие же белые, как помнил Мэт, но в голубых глазах декламирующего менестреля он увидел затаенную боль и скорбь. Этот взгляд был не меньшей неожиданностью, чем сама встреча тут с этим человеком. Скорби на лице Тома Меррилина Мэт не видел никогда.
Мэт уселся за столик, положил свои вещи на пол возле табурета и заказал две кружки. Хорошенькая служанка удивленно округлила и без того большие карие глаза:
— Две, молодой господин? А по вам не скажешь, что вы такой любитель выпить. — В ее голосе слышалось почти нескрываемое озорство.
Пошарив в кармане, Мэт выудил оттуда два серебряных пенни. За вино более чем достаточно одного, но он подтолкнул к милой девушке и второй — за ее славные глаза.
— Ко мне сейчас друг подойдет.
Мэт знал, что Том его заметил. Когда Мэт вошел, старый менестрель чуть не умолк на полуслове. Это тоже было ново. Немногое так поражало Тома, чтобы он выказал удивление, и, насколько знал Мэт, ничто, кроме троллоков, не заставило бы менестреля оборвать рассказ на середине. Когда девушка принесла вино и медь на сдачу, Мэт отодвинул оловянные кружки в сторону и стал слушать историю и слушал ее до самого конца.
— «Именно так, как мы и говорили, — сказал король Мадель, пытаясь выпутать рыбину из длинной бороды». — Голос Тома звучал будто не в обыкновенном общем зале, а под куполом необъятного чертога. Громко смеялась арфа над последней глупостью трех королей. — «Да, так, как мы и сказали», — провозгласил Орандер. И, скользя ногами, он с немалым всплеском уселся в грязь. «Так, как и должно было быть», — заявил Кадар, а сам, по локоть в воде, искал в реке свою корону. — «Женщина совсем не знает, о чем говорит. Она дура!» — громко согласились с ним Мадель и Орандер. И при этих словах Мара решила, что с нее довольно. «Я им предоставила все возможности, коих они заслуживают, и даже больше», — пробормотала она. Сунув корону Кадара к себе в сумку, к первым двум, Мара забралась в свою повозку, причмокнула кобыле и поехала прямиком в свою деревню. И с тех пор как Мара рассказала там о случившемся, у жителей Хипа вообще нет никакого короля.
Струны Томовой арфы вновь проиграли основную тему королевской глупости, на сей раз возвысившись до крещендо, что куда больше прежнего походило на смех. Потом Том поклонился, широко взмахнув рукой, и едва не свалился со стола.
Слушатели смеялись и довольно стучали ногами; весьма вероятно, каждый слышал эту историю много раз и раньше, но сейчас они хотели еще. Сказку про Мару всегда и все принимали очень хорошо, единственным исключением были, пожалуй, короли.
Слезая со стола, Том опять чуть не упал и, двинувшись к сидевшему неподалеку Мэту, пошатывался сильнее, чем можно объяснить негнущейся ногой. Небрежно положив арфу на стол. Том шлепнулся на табурет рядом со второй кружкой и окинул Мэта тусклым взглядом. Глаза, всегда зоркие, как у совы, теперь казались замутненными горем.
— Обыкновенный, — пробормотал Том. Его голос еще не утратил глубины, но уже не отражался от высокого свода. — В сто раз лучше звучит при декламации, а возвышенным слогом — в тысячу! Но им подавай обыкновенный стиль!.. — И, не сказав больше ни слова, он припал к вину.
Мэт не припоминал, чтобы Том хотя бы раз, окончив игру, не уложил арфу немедленно в твердый кожаный футляр. Он глазам своим не верил, глядя, как Том с жадностью выпивохи схватил кружку. Юноша с облегчением услышал жалобы менестреля на слушателей: Том всегда считал, что их уровень не настолько высок, как его собственное понимание мастерства. По крайней мере, в чем-то Том не изменился.
Тут вернулась девушка, в глазах — ни намека на смешинку.
— О Том, — промолвила она нежно и повернулась к Мэту: — Знай я, что он и есть тот самый друг, которого вы ждете, я бы даже за сто серебряных пенни не принесла вам вина для него.
