— Заринэ. — Голос Морейн звучал как всегда холодно и невозмутимо.
— Меня зовут Фэйли, — твердо ответила Заринэ и на какое-то время своим длинным носом действительно напомнила сокола.
— Заринэ, — спокойно повторила Морейн, — теперь наши дороги расходятся. Свою Охоту тебе лучше вести не с нами. Так, кстати, будет и безопаснее.
— А я считаю, что нет. — Заринэ тоже не изменила тона. — Охотник должен идти по следу. А след, который оставляете вы четверо, слишком заманчив, чтобы оставить его. И меня зовут Фэйли. — Она произнесла это не слишком внятно, слегка испортив тираду, но не моргнув выдержала взгляд Морейн.
— Ты уверена, — тихо произнесла та, — ты уверена, что не раскаешься в своем выборе… Сокол?
— Уверена. И ни вы, ни ваш каменнолицый Страж не остановите меня. — Немного поколебавшись, Заринэ добавила, будто выложила на стол карты: — По крайней мере, вы никак не сможете остановить меня. Об Айз Седай я кое-что знаю. Из рассказов я уяснила, что есть вещи, которые вы не делаете. И я не верю, что этот каменнолицый предпримет действия, которые заставят меня отказаться от задуманного.
— Ты вполне уверена, чтобы так рисковать? — не моргнув, спокойно спросил Лан, и Заринэ непроизвольно сглотнула.
— Нет никакой необходимости угрожать ей, Лан, — проворчал Перрин, удивляясь, что осмелился поднять глаза на Стража.
Морейн взглядом заставила их обоих замолчать.
— Ты твердо веришь в то, что Айз Седай так не поступают? — Эти слова она произнесла еще более мягко, но улыбка ее не сулила ничего хорошего. — Если хочешь идти с нами, то вот что должна сделать…
Веки Лана дрогнули от удивления. Вид двух женщин напоминал встречу сокола с мышью. Но соколом теперь казалась вовсе не Заринэ.
— Ты должна дать клятву Охотника исполнять все, что я скажу, во всем слушаться меня и не покидать нас. Когда ты узнаешь о наших делах больше чем следует, я уже не смогу допустить, чтобы ты попалась в лапы кому не надо. Так что хорошенько это запомни, девочка. Ты клянешься поступать как каждый из нас и не предпринимать действий, которые поставили бы под угрозу достижение нашей цели? Ты не станешь задавать никаких вопросов насчет того, куда мы идем, что и почему делаем, но будешь довольствоваться тем, что я сочту нужным тебе сообщить. Ты поклянешься или останешься здесь, в Иллиане. Но в атом случае ты не сможешь покинуть здешнее болото, пока на то не будет моей воли, пусть даже ожидание займет весь остаток твоей жизни. В этом клянусь уже я!
Заринэ осторожно повернула голову, как бы следя за Морейн краешком глаза:
— Если я поклянусь, то смогу сопровождать вас?
Айз Седай кивнула.
— Я буду одной из вас, такой же, как Лойал или каменнолицый, но не смогу задавать вопросы. А им-то спрашивать позволено?
Морейн, судя по выражению ее лица, начала терять терпение. Заринэ выпрямилась, высоко вздернув голову:
— Хорошо. Я клянусь — той клятвой, которую давала как Охотник. Если я нарушу одну из своих клятв, то тем самым нарушу обе. Клянусь!
— Да будет так! — сказала Морейн, касаясь лба девушки. Заринэ вздрогнула. — Поскольку ты привел ее к нам, Перрин, ты за нее отвечаешь.
— Я?! — взвизгнул Перрин.
— За меня никто не отвечает, кроме меня! — почти прокричала Заринэ.
Айз Седай продолжила, будто и не слышала их:
— Кажется, та'верен, ты нашел сокола, о котором говорила Мин. Я пыталась отговорить ее, но, похоже, она сядет тебе на плечо, что бы я ни сделала. По-видимому, Узор плетет для тебя будущее. Однако запомни вот что. Если мне понадобится, я обрежу эту нить. Если девчонка станет угрозой тому, что должно быть, ты разделишь ее судьбу.
— Я не просил ее идти с нами! — запротестовал Перрин. Морейн спокойно села в седло Алдиб, расправив плащ. — Я не просил!
Лойал пожал плечами и молча зашевелил губами. Видимо, не советуя гневить Айз Седай.
— Ты та'верен? — недоверчиво спросила Заринэ. Ее взгляд скользнул по простой деревенской одежде Перрина и остановился на его желтых зрачках. — Хорошо. Может быть. Кто бы ты ни был, она угрожала тебе так же, как и мне. Кто такая эта Мин? Что она имеет в виду, говоря, что я сяду на твое плечо? — Лицо девушки напряглось. — Если ты попытаешься взять меня под свое крыло, я тебе уши отрежу. Понял?
Скривившись, Перрин сунул свой ненатянутый лук под седельную подпругу Ходока и вскарабкался на конягу. Отдохнувший за несколько дней бездействия, проведенных на корабле, мышастый радостно взбрыкнул при звуке своего имени, так что Перрину пришлось успокаивать его, натянув вожжи и поглаживая по шее.
— Это даже ответа не заслуживает, — проворчал он. Проклятие, Мин ей сказала! Чтоб тебе сгореть, Мин! И тебе тоже, Морейн! И Заринэ!
Он не мог представить, чтобы Ранда или Мэта стращали женщины. Да он и сам был таким же до того, как покинул Эмондов Луг. Правда, Найнив могла внушить почтение. И госпожа Лухан, конечно. Она же помыкала и им, и мастером Луханом везде, кроме кузницы. Правда, и Эгвейн порой вела себя точь-в-точь как она, хотя по большей части с одним лишь Рандом. Да и миссис ал'Вир, мать Эгвейн, всегда улыбалась, но все поворачивалось именно так, как она хотела. А уж Круг Женщин… Да они каждому мужчине через плечо заглядывали!
Ворча про себя, он нагнулся вниз, взял Заринэ за руку, так что она, вскрикнув, едва не выронила свой узелок, и посадил ее себе за спину. Юбка-штаны позволили ей с легкостью сидеть верхом на Ходоке.
— Морейн должна купить тебе лошадь, — пробормотал Перрин. — Пешим ходом тебе весь путь не осилить.
— Ты силен, кузнец, — сказала девушка, потирая руку. — Но я тебе не какая-нибудь железяка. — Она чуть сдвинулась и приткнула перед собой свой узел и плащ. — Я и сама могу купить себе лошадь, если понадобится. А куда мы едем?
Лан уже двинулся от пристани к городу, Морейн и Лойал следовали за ним. Огир оглянулся на Перрина.
— Никаких вопросов. Забыла? И зовут меня Перрин. Понятно, Заринэ? Не «большой мужчина», и не «кузнец», и не как-нибудь еще. Перрин. Перрин Айбара.
— А меня — Фэйли. Понял, лохматый?
Издав звук, похожий на рычание, он погнал Ходока вслед за остальными. Заринэ обхватила его сзади за талию, чтобы не слететь с крупа мышастого. Перрину показалось, что девушка смеется.
Глава 42
В «БАРСУКЕ»
Смех Заринэ — если это был смех — утонул в городском гаме, который показался Перрину значительно более громким, чем в Кэймлине и Кайриэне. Гул Иллиана и в самом деле был иным, звуки протяжные, иной высоты, но источники их были Перрину знакомы — шарканье шагов, рокот колес, металлический стук подков по неровным грубым плитам мостовой, скрип осей экипажей и телег, плывущие из раскрытых дверей и окон гостиниц и таверн музыка, пение, смех. Голоса. Жужжание голосов казалось Перрину таким густым, будто он сунул голову в улей. Огромный город жил своей привычной жизнью.
