— Она права, Карила. И не забывай, почему тебя зовут Карилой.
Она не хотела, чтобы Найнив слышала подобное признание. Выражение лица Илэйн не изменилось, но Эгвейн поняла, что той оказалось достаточно услышанных слов, — от ушей коротко полыхнуло жаром, как от печки.
Черного жеребца Найнив уже спускали с судна, матросы принесли сбрую и просто кинули ее на мокрые камни причала. Найнив посмотрела на лошадей и открыла было рот, чтобы приказать оседлать животных, но сжала губы и тряхнула головой, что потребовало немалых усилий. Найнив лишь пару раз дернула себя за косу. Как только ее лошадь была освобождена от строп, она накинула попону в синюю полоску на черную спину и положила поверх, свое седло с высокой лукой. На спутниц Найнив не глядела.
Эгвейн не хотелось ехать верхом, чтобы вновь не подвергать испытанию свой желудок, который еще помнил качку на «Змеешейке», но вид грязных улиц все-таки убедил ее выбрать меньшее зло. Девушке очень не хотелось очищать грязь со своих туфель и постоянно приподнимать юбки при ходьбе. Она быстро оседлала Туманную и вскарабкалась на ее спину, принявшись поправлять юбки, — и проделала все раньше, чем успела подумать, что грязь — это, в конце концов, не так уж и плохо. На «Змеешейке», во время плавания, Илэйн пришлось заняться небольшим рукоделием. Дочь-Наследница шила аккуратными, мелкими стежками, и она приспособила все платья девушек для верховой езды.
Найнив вскочила в седло и на несколько мгновений побледнела — ее жеребец неожиданно взбрыкнул. Держалась всадница с завидным самообладанием, но ей пришлось крепко сжать губы и так же крепко — поводья. Вскоре ей удалось усмирить своего жеребца.
Когда всадницы медленно двигались мимо складов, Найнив уже пришла в себя и была в состоянии говорить:
— Мы должны отыскать, где находятся Лиандрин и другие, но так, чтобы никто не узнал, что кто-то об этом спрашивал. Им наверняка известно, что мы отправились за ними следом, но мне бы не хотелось, чтобы они узнали о нашем здесь пребывании, пока для них не станет слишком поздно. — Она глубоко вздохнула. — Признаюсь, я пока не придумала, как это сделать. Пока не придумала. Кто может что предложить?
— Ловец воров, — без колебаний сказала Илэйн.
Найнив нахмурилась.
— Ты имеешь в виду — кто-то вроде Хурина? — спросила Эгвейн. — Но ведь Хурин был на службе у короля. Разве ловцы воров тут не служат Благородным Лордам?
Илэйн кивнула, и на мгновение Эгвейн даже позавидовала желудку Дочери-Наследницы.
— Да, служат, — сказала Илэйн. — Но ловцы воров не похожи на гвардейцев королевы или на тайренских Защитников Твердыни. Да, они служат правителям, но иногда обворованные платят им, чтобы те вернули украденное. И иногда они за деньги берутся отыскать нужного человека. По крайней мере, так они делают в Кэймлине. Вряд ли, по-моему, в Тире происходит как-то иначе.
— Значит, мы поселимся в гостинице, — сказала Эгвейн, — и попросим хозяина найти нам ловца воров.
— Только не гостиница, — сказала Найнив с такой же твердостью, с которой она управилась с жеребцом. Казалось, она никогда не позволяла своему скакуну выйти из-под контроля. Но скоро ее голос смягчился: — Лиандрин уж точно нас знает, и мы должны допустить, что другие нас узнают тоже. Они наверняка следят за всеми гостиницами, поджидая тех, кто придет по их следу. Я хочу захлопнуть западню у них перед носом, но так, чтобы нас в ней не оказалось. Вот поэтому мы не остановимся в гостинице.
Эгвейн знала, что Найнив будет ждать возражений, и потому молчала — не желая потакать ей в этом.
— Тогда где же? — хмуро спросила Илэйн. — Если б я могла рассказать, кто я, и в это бы поверили — то даже в такой одежде и без эскорта нас приняли бы в большинстве благородных Домов и, скорее всего, в самой Твердыне, потому что между Кэймлином и Тиром установлены дружественные отношения. Но тогда невозможно будет утаить наше появление, и еще до наступления ночи об этом будет знать весь город. Найнив, ничего, кроме гостиницы, я придумать не в состоянии. Если ты решила отправиться на какую-нибудь ферму за городом, то оттуда мы никогда не найдем их.
Найнив посмотрела на Эгвейн:
— Я решу, где мы остановимся. Только дайте мне оглядеться.
Недовольный взгляд Илэйн переметнулся с Найнив на Эгвейн и обратно.
— «Не стоит отрезать себе уши, если не нравятся серьги», — пробормотала она.
Эгвейн присматривалась к улице, по которой они ехали. Если я позволю ей подумать, что у меня есть какие-то догадки, то пусть меня испепелит на месте.
Людей встречалось немного, не то что в Тар Валоне. Вероятно, всех отпугивало обилие грязи на улицах. Мимо девушек проезжали телеги и фургоны. Их тянули круторогие быки, а рядом шли возчики с длинными стрекалами из какого-то светлого ребристого дерева. Не было ни экипажей, ни портшезов. В воздухе тоже пахло рыбой, мимо спешили люди, несшие корзины с уловом. Лавки не выглядели процветающими, перед ними не было лотков с разложенными товарами, и Эгвейн редко видела, чтобы в лавки кто-то заходил. Над входом висели вывески: портновская иголка и рулон ткани, нож и ножницы, ткацкий станок и тому подобное, — но на большей части краска уже облезла. Несколько попавшихся на пути гостиниц были в таком же плачевном состоянии, как их вывески, и выглядели не слишком оживленными. Убогие домишки теснились между гостиницами и лавками, часть черепицы или слюды пооблетала с крыш. Эта часть Тира явно была очень бедной. И, видя лица прохожих, Эгвейн все больше убеждалась, что никто уже не пытался что-либо изменить. Некоторые еще работали и что-то делали, но большинство на все махнули рукой. Только немногие поднимали головы, чтобы посмотреть на трех всадниц, хотя верховые были редкими гостями там, где все передвигались пешком.
Мужчины носили мешковатые брюки, завязанные на лодыжках. Только очень немногие были облачены в куртки необычного покроя — длинные, темные, плотно облегающие грудь и руки и расширяющиеся ниже талии. Людей, носящих неглубокие туфли, было больше, чем тех, кто ходил в сапогах, а большинство шлепали по грязи босиком. Многие вообще не носили ни курток, ни рубашек, и потому у них были видны поддерживающие шаровары широкие кушаки, иногда цветные и часто грязные. Кое-кто ходил в конусообразных соломенных шляпах, и только совсем немногие носили матерчатые береты, сдвинутые набок. Женские платья закрывали шею, доходя до подбородка, а подолы касались щиколоток. Многие носили фартучки бледных тонов, подчас даже два-три, каждый меньше предыдущего. Соломенные шляпы женщин мало отличались от мужских, но были окрашены в тон передников.
Эгвейн поняла, как местным жителям удается уберечь туфли от грязи, присмотревшись к одной из прохожих. К туфлям женщины были привязаны небольшие деревянные платформы, на которых она возвышалась над грязью на две ладони. Причем создавалось впечатление, что женщина шагает так, будто ступает по твердой земле. Мужчины тоже носили платформы. Некоторые женщины ходили босиком, но все же босых мужчин было больше.
Эгвейн уже принялась было размышлять, в какой лавке продаются такие платформы, как вдруг Найнив направила своего жеребца в переулок между длинным узким трехэтажным домом и каменной стеной гончарной лавки. Эгвейн обменялась взглядом с Илэйн, Дочь-Наследница недоуменно пожала плечами, и они последовали за Найнив. Эгвейн не могла понять, куда и зачем направляется Найнив, и охотно обсудила бы с ней это, но и отставать от подруг не хотелось.
