— Но уж со мной-то он поговорить соизволит, — возразил ей Перрин. Мин продолжала удерживать воина от беседы с Рандом, уговаривая его показать свою рану Морейн. Но что ей откроется, когда Морейн пронзит меня взглядом, о Свет!.. Нет, я не желаю об этом знать…
Ранд сидел на валуне, укрывшись от света горящих деревьев, спиной опираясь о ствол кряжистого дуба. Воззрившись в пустоту перед собой, сунув ладони под красную куртку, он обхватил себя руками, как будто все не мог согреться. Словно и не замечая, что кто-то к нему приближается. Мин присела рядом с Рандом, тронула его за локоть, но он и не шелохнулся. И тут тоже Перрин почуял дух крови, крови не только его собственной.
— Ранд! — начал он, однако Ранд его прервал.
— Тебе ведь неизвестно, чем я занимался все время битвы? — Ранд, как прежде, взирал в пространство, будто разговаривая с ночью. — Я не делал ровно ничего! Ничего полезного для победы. Истинного Источника поначалу, я как ни тянулся, достать не сумел, не мог ухватиться. Он все время ускользал. Но все же он мне поддался! Сжечь всех троллоков, спалить дотла Исчезающих — вот какой план мне явился. А что в итоге получилось? Я поддел огнем несколько старых деревьев, вот и все! — Он засмеялся над собой, молча вздрагивая плечами, но на лицо Ранда вернулись складки горечи. — Саидин вливал в меня свою мощь с такой щедростью, что я уже готов был взорваться, точно фейерверк. Мне нужно было направить ее куда-нибудь, пока Сила не сожгла меня, и мне уже хотелось гору обрушить на троллоков. И я пустил силу в дело. Видел бы ты мой поединок! Не с врагом — со мной самим! Я бился против своей же силы, чтобы гора всех нас не похоронила под собой…
Мин взглянула на Перрина с болью, моля о помощи.
— Мы… Мы сражались с врагами, Ранд, — проговорил Перрин. Вспоминая лица и стоны раненых, он унимал холод своего отчаяния. Тогда вспомнились тела убитых. Пусть они мертвы — но ведь нас гора не погребла. — Мы справились и без тебя, Ранд!
Ранд прислонился к дереву затылком, закрыл глаза.
— Я чувствовал, как они подкрадывались, — сказал он едва слышно. — Только я не знал, кто они. От каждого из них чувство, как от пятна на саидин. А саидин всегда где-то недалеко, он призывает меня к себе, голос его поет сладко. Но когда я понял разницу, уже кричал Лан, предупреждая нас. Если б я умел владеть Силой, я бы узнал о приближении троллоков куда раньше. Но зачастую, когда мне в самом деле удается коснуться саидин, я вовсе не понимаю, что делаю. Поток его просто-таки смывает меня, несет с собой. Я бы мог хотя бы предупредить вас!
Перрин с трудом распрямил свои израненные ноги.
— Нас и так предупредили о близящейся опасности, — промолвил он, сознавая, что убедить в этом хочет прежде всего самого себя. Нужно мне было поговорить с волками пораньше, они бы меня наверняка предупредили. Они-то знали, что в горах появились троллоки и Исчезающие. Волки спешили сообщить мне о грозящих врагах. В миг этой мысли Перрина постигла догадка: не изгони он волков из своего разума, он бы, верно, бежал вслед за стаей серых-седых. Как носился нередко вместе с волками славный воин Илайас Мачира, тот тоже понимал волков. Но сколько бы ни резвился Илайас в компании серых братьев, о своей человеческой сути забыть он себе не давал. Как удавался Илайасу сей фокус, Перрин не ведал, да и не видел он человека-волка давненько.
По скрипу и скрежету камней под подошвами Перрин догадался: подходят двое. Ветер донес их запах. Из осторожности воин не стал называть имена, пока Лан с Морейн не приблизились настолько, чтобы их увидел обычный человек, не столь зоркий, как Перрин.
Верный Страж поддерживал славную леди Айз Седай под руку, столь деликатно помогая ей удержаться на ногах, что дама как бы не замечала его помощи. Морейн, полуприкрыв свои измученные усталостью глаза, держала в руке вырезанную из кости небольшую фигурку женщины. Как догадался уже Перрин, то был ангриал, дар Эпохи Легенд, он давал Айз Седай возможность направить с его помощью много больше Силы, чем могла она добыть без талисмана. Если в работе Исцеления ей пришлось пустить в дело ангриал, значит, устала она уже до изнеможения.
Мин поднялась, встречая королеву поселка, однако Айз Седай остановила ее жестом.
— Помочь нужно каждому, кто ранен, — проговорила Морейн, взглянув на Мин. — Только после всех трудов можно будет отдыхать. — И, отойдя от Лана, она внимательно осмотрела рану Перрина и провела холодной рукой по кровоточащему его плечу, затем вдоль ранения в его спине. От прикосновений Морейн кожа Перрина ощутила легкое покалывание. — Ничего страшного, — постановила целительница. — Рана в плече глубока, но у нее ровные края. Ну-ка, возьми себя в руки, герой! Так уж больно тебе не будет, но все же…
Никогда не лгал себе Перрин, будто стоять рядом с человеком, имеющим доступ к Единой Силе, легко и приятно, притом воин знал: когда воздействуют Силой на твое тело, выдерживать ее мощь вдвое, втрое трудней, чем биться не на жизнь, а на смерть. Однако уже пару-тройку раз ощущал он на себе действие Силы и вроде бы представлял себе, каково бывает, когда направляют ее на тебя. Но опыт Перрина ограничивался лишь теми случаями, когда Морейн всего лишь снимала с бойца усталость, уводя боль из натруженных мускулов. Сегодня Морейн творила над ним иное дело.
Взглянув ей в лицо, Перрин мгновенно осознал, что Айз Седай смотрит в его тайную сердцевину, зрит его тело насквозь. Пытаясь вздохнуть, он в полубеспамятстве едва не выпустил из рук топор. Он ощущал и почти видел наяву, как сдергивается с его спины кожа, как вздергиваются, сшиваются израненные мышцы. Воин не сознавал, чья невидимая рука поводит вперед и в сторону его бугристое плечо, глаза его застилал туман. До мозга костей и еще глубже прошиб богатыря мороз. Перрин словно бы летел куда-то, падал, барахтался; не зная, что и как подхватывает его и возносит, он чувствовал себя вне времени и пространства. Прошла целая вечность, прежде чем мир перед ним вновь стал явным. Едва удержавшись на ногах, Морейн с помощью Лана отошла от Перрина.
Изумленный случившимся с ним перерождением, Перрин заметил: рана в плече его затянулась, кожа стала белой, прочь убегала боль. Не утратив предусмотрительности, он не делал лишних движений, но за пролетевшие секунды боль в спине тоже успела его покинуть. Ноги воина стояли на земле так крепко, словно не бывали ранены ни разу. И ликовал, урча, его голодный живот.
— Ступай, поешь как следует, — приказала Исцеленному Морейн. — Я заставила всю твою силу поработать до устали. Тебе надо восстановиться.
Голод уже разворачивал перед мысленным взором Перрина роскошные облики яств. Сочился кровью бифштекс, ждала его пряная оленина и нежное седло козы… Ему с большим трудом удалось победить мечтания желудка о мясе. Не лучше ли накопать под кустами съедобных корней да поджарить их, по запаху они ничуть не хуже репы? Но живот его снова заворчал, теперь уже в знак протеста.
— На тебе даже шрамов не осталось, кузнец! — услышал Перрин голос Лана.
— Израненные волки сами отступили в лес, — проговорила Морейн, поглаживая свою поясницу и потягиваясь. — Но оставшихся на поле зверей я постаралась подлечить. — Она не обратила внимания на пронзающий взгляд Перрина, будто разговор шел о делах обыденных. — Не знаю, какие резоны заставили их явиться сюда, — продолжала она. — Знаю одно: они спасли всех нас от гибели.
