— Свое дело я должен делать в строжайшей тайне, — прошептал, почти прошипел Ордейт. — Тень способна читать мысли людей, проникать в их сны. Хотели бы вы умереть во сне? Такое может случиться.
— Ты… сошел с ума.
— Предоставьте мне свободу действий, и я найду для вас Перрина Айбара. Свободу, в соответствии с указаниями Пейдрона Найола. Развяжите руки мне, и Перрин окажется в ваших руках.
Борнхальд довольно долго молчал и наконец бросил:
— Прочь с глаз моих!
Когда Ордейт ушел, Дэйн поежился. Что общего может быть у Лорда Капитана-Командора с этим безумцем? Но если он и вправду поможет заполучить Айбара… Отбросив в сторону стальные рукавицы, он принялся рыться в своих вещах. Где-то там была припрятана фляжка бренди.
Человек, называвший себя Ордейтом и порой сам о себе думавший как об Ордейте, настороженно озираясь, шел через лагерь. Тупые, невежественные орудия, думал он, поглядывая на облаченных в белые плащи солдат. Полезные орудия, без них не обойтись, но доверять им ни в коем случае нельзя. Особенно Борнхальду. Если он начнет причинять слишком много беспокойства, от него придется избавиться. Пожалуй, управляться с Байаром будет гораздо легче. Но время для этого еще не пришло. У него есть и более важные дела.
Некоторые солдаты, завидя Ордейта, почтительно кланялись. Он отвечал им ухмылкой, которую эти глупцы, наверное, принимали за дружескую улыбку. Тупые, невежественные орудия.
Взгляд Ордейта упал на палатку, в которой содержались пленники. С ними пока тоже можно подождать. Недолго. В конце концов, они не более чем наживка. Да, возможно, на ферме Айбара он и погорячился… Но ведь Кон Айбара смеялся ему в лицо, а эта наглая Джослин обозвала его пустоголовым мерзопакостным замухрышкой. За то, что он назвал ее сынка Перрина Приспешником Темного. Но ничего, он их проучил. Они получили по заслугам. Как они кричали, как горели… Не удержавшись, Ордейт хихикнул. Наживка на крючке…
Он чуял, что один из ненавистной троицы приближается к Эмондову Лугу откуда-то с юга. Который из них?
Впрочем, это не имело значения. На самом деле важен был Ранд ал'Тор, а его Ордейт бы узнал. Слухи о том, что творится в Двуречье, еще не заманили его сюда, но непременно заманят. Ордейт даже затрясся в предвкушении. Надо, чтобы сквозь посты Борнхальда у Таренского Перевоза просачивалось еще больше россказней. Услышав, что все Двуречье в огне. Ранд ал'Тор не выдержит. Он явится сюда и угодит ему, Ордейту, в руки. Сначала он совладает с Рандом, а там и с Башней. Башня вернет все, чего он лишился, все принадлежащее ему по праву.
Все шло превосходно, как по часам, несмотря на упрямого тупицу Борнхальда, пока не появился этот новый, со своими Серыми Людьми. Ордейт запустил пальцы в сальные волосы. Его сны должны принадлежать только ему. Он больше не марионетка, которой управляют Мурддраалы, Отрекшиеся или даже сам Темный. Теперь он дергает за ниточки. Им не под силу остановить его, не под силу убить.
— Ничто меня не убьет, — оскалившись, бормотал он. — Меня — никогда. Я сумел выжить со времени Троллоковых Войн. Пусть не весь, пусть только часть — но сумел.
Ордейт резко засмеялся. Он понимал, что смех его кажется окружающим безумным, но мало о том заботился.
Молодой офицер-Белоплащник нахмурился, глядя на него, — злой оскал Ордейта сейчас нисколько не напоминал улыбку, и юноша с нежным пушком на щеках испуганно отскочил от него. Тот заторопился дальше шаркающей, вихляющей походкой.
Вокруг палаток его отряда вились мухи. Хмурые солдаты отводили глаза. Их белые плащи были перепачканы, но мечи остры — и повиновались они беспрекословно.
Борнхальд считал, что все эти люди все еще подчиняются ему. Пейдрон Найол тоже полагал, что он, Ордейт, — его творение. Жалкие глупцы!
Откинув полог, Ордейт вошел в шатер и взглянул на своего пленника, растянутого между двумя вбитыми в землю кольями, такими крепкими, что они выдержали бы и конскую упряжку. Ордейт сам рассчитал их прочность, а потом еще и удвоил ее. И не прогадал. Еще чуть-чуть, и стальная цепь могла бы лопнуть.
Вздохнув, он уселся на краешек походной койки. Лампы ярко горели, не оставляя даже малейшей тени. В шатре было светло, словно в полдень.
— Ты подумал над моим предложением? Прими его — и получишь свободу. А если откажешься… я знаю, как управляться с вашей братией. Ты будешь умирать без конца и вечно вопить от боли.
Цепи натянулись и звякнули, глубоко забитые в землю колья заскрипели.
— Хорошо, — шелестящим, как сброшенная змеиная кожа, голосом ответил Мурддраал. — Я согласен. Отпусти меня.
— Не так все просто, — усмехнулся Ордейт. Этот Исчезающий, видимо, считает его дураком. Ничего. Он ему еще покажет. Всем покажет… — Сперва… мы заключим соглашение, оговорим условия.
Когда Ордейт продолжил, Мурддраал покрылся потом.
Глава 32. НЕИЗБЕЖНЫЕ ВОПРОСЫ
На следующее утро, лишь только рассветные лучи окрасили жемчугом небосклон, Верин заявила:
— Не стоит терять время. Пора отправляться в Сторожевой Холм.
Перрин поднял глаза от миски с холодной кашей и встретился с ее непреклонным взглядом — Айз Седай не ждала возражений. Через несколько мгновений она добавила:
— Не думай, что я стану потакать всем твоим глупостям. Ты большой хитрец, паренек, но не вздумай пробовать свои уловки на мне.
Тэм и Абелл застыли, не донеся ложки до ртов, и удивленно переглянулись. В следующий миг они снова принялись за еду, но вид у обоих был задумчивый и хмурый. Томас, успевший уже спрятать свой плащ в седельную суму, бросил на них — и на Перрина — суровый взгляд, словно готовясь в корне пресечь всякое недовольство. Стражи всегда и во всем следовали велениям Айз Седай.
Разумеется, она собиралась вмешиваться в ход событий — Айз Седай всегда и во все суют нос, — но коли от нее все равно не избавиться, то уж лучше пусть она будет под приглядом.
— Мы будем рады и вам, — обратился Перрин к Аланне, но тут же осекся под ее ледяным взглядом. Она отодвинула кашу, встала, подошла к заросшему вьюном окну. Всмотрелась в лес.
Трудно было сказать, одобряет ли она его план. Лицо Аланны было непроницаемо, как и у всех Айз Седай, хотя порой она поражала непредсказуемыми, как удар молнии, вспышками гнева или проявлениями своеобразного юмора. Иногда Аланна посматривала на Перрина так, что, не будь она Айз Седай, юноша мог бы подумать, что она им восхищается. Порой же в ее взгляде читалось любопытство, будто она смотрела на диковинный механизм, желая уяснить, как он работает. С Верин и то было проще, хотя понять, чего хочет та, было, как правило, невозможно.
Перрину очень хотелось оставить Фэйли здесь — конечно же, только ради ее безопасности, — но подбородок девушки был упрямо вздернут, а в глазах горел опасный огонек.
— Жду не дождусь, когда смогу посмотреть на ваши пастбища, — промолвила Фэйли. — Мой отец разводит овец. — Голос ее звучал решительно, и, судя по тону, чтобы оставить здесь, ее пришлось бы связать. На миг Перрин всерьез задумался о подобной возможности, но в конце концов отбросил эту крамольную мысль. Все равно сегодня он собирался только взглянуть на лагерь Белоплащников, а значит, опасность не так уж велика.
