И вдруг она увидела человеческую фигуру: впереди нее шел мужчина в богато изукрашенных золоченых доспехах и островерхом шлеме с плюмажем из перьев белой цапли.
— Аэлдра! — кричал он с радостным смехом. — Аэлдра! Ну-ка взгляни на меня. Я назначен Лордом-Капитаном Панаршего Легиона. Аэлдра!
Он сделал еще один шаг и исчез так же внезапно, как и появился. Конечно, он не был Сновидцем и даже не пользовался тер'ангриалом вроде ее каменного кольца или металлического диска Амико. Обычный человек, сон которого случайно соприкоснулся с Тел'аран'риодом. Он и не подозревал, какие опасности ему грозили. Многие люди, умершие во сне, нашли свою гибель в Тел'аран'риоде. Но этот человек благополучно вернулся в обычный сон.
А тем временем в Тире на тумбочке рядом с кроватью горела свеча. Время ее пребывания в Мире Снов уходило.
Эгвейн ускорила шаг и подошла к высоким резным дверям, выходившим на широкую белую лестницу и большую пустынную площадь. Вокруг раскинулся Танчико. На уступах бесчисленных холмов теснились белоснежные дома и высились башни, увенчанные шпилями, нередко золочеными. Примерно в полумиле, на ровной площадке, расположенной чуть пониже дворца, находился окруженный высокой белой стеной Панарший Круг. С вершины лестницы Эгвейн видела поблескивающую воду фьордов, словно растопыренными пальцами разделявших мысы, на которых расположился город. Танчико был больше Тира, а возможно, и Кэймлина.
Ей так много надо осмотреть, она даже не знает, что искать. Что-то способное указать на присутствие Черных Айя или на опасность, грозящую Ранду. Если нечто подобное здесь вообще есть. Будь она настоящей, умудренной опытом Сновидицей, она бы, безусловно, знала, что искать и как истолковывать увиденное. Но научить ее было некому. Возможно, айильские Хранительницы Мудрости умели разгадывать сны, но Авиенда неохотно заводила речь о Хранительницах, и потому Эгвейн не решалась расспрашивать ни ее, ни других Дев. Возможно, Хранительница Мудрости и могла бы научить ее, если только разыскать таковую.
Эгвейн сделала шаг по направлению к площади и неожиданно оказалась в совсем другом месте. Вокруг высились остроконечные каменные пики. Стояла такая нестерпимая жара, что казалось, с каждым выдохом тело теряло влагу. Испепеляющие солнечные лучи прожигали насквозь, проникая сквозь платье, а легкий ветерок опалял лицо, словно веял из раскаленной печи. Растительности вокруг было немного: низкорослые корявые деревья, пожухлая трава да какие-то колючки, которые Эгвейн не признала. Зато льва она признала сразу, хотя никогда прежде живьем его не видела. Зверь лежал на уступе скалы, шагах в двадцати от нее, лениво помахивая хвостом с черной кисточкой на конце. А у кромки кустов, фыркая, ковырялся здоровенный покрытый щетиной кабан. Он не замечал, что к нему с копьем в руке, подкрадывается айильская охотница, одетая так же, как и Девы в Твердыне. Шуфа ее была повязана вокруг головы, но лицо оставалось открытым.
Пустыня, удивилась Эгвейн. Выходит, я перенеслась в Айильскую Пустыню! Когда же я наконец научусь следить за своими мыслями?
Айильская охотница замерла. Сейчас она смотрела не на кабана, а на Эгвейн. Правда, кабан, если это был кабан, выглядел как-то странно.
Эгвейн не сомневалась в том, что охотница не Хранительница Мудрости. Она была одета как Дева, а по рассказам Авиенды Эгвейн знала: чтобы стать Хранительницей, Дева должна «отречься от копья». Скорее всего, эта Дева случайно угодила во сне в Тел’аран’риод, подобно тому малому из дворца. Если бы он обернулся, то тоже мог увидеть Эгвейн. Девушка закрыла глаза и сосредоточилась на самом запоминающемся в Танчико — гигантском чудном скелете.
Открыв глаза, она вновь очутилась перед скелетом. На сей раз Эгвейн заметила, что кости соединены проволокой, да так искусно, что крепления трудно углядеть. Обломанная статуэтка с хрустальной сферой покоилась на своей полке. Эгвейн не стала приближаться к ней, так же как и к черному ошейнику с браслетами, хранившими память о боли и страдании. О Свет, сказала она себе, зачем тебе это? Ты явилась сюда искать, и ничего больше. Оставь ее в покое!
На этот раз она быстро нашла путь к площади. Следовало торопиться — время здесь текло по-иному. Илэйн и Найнив могут разбудить ее в любой момент, а она даже не приступила к поискам. Нужно быть осторожной в мыслях. Не думать о Хранительницах Мудрости. Не отвлекаться на пустяки. Сосредоточься на главном, твердо приказала она себе.
Эгвейн быстрым шагом, чуть ли не бегом шла по пустому городу. Продуваемые ветром мощеные извилистые улочки, то поднимавшиеся, то спускавшиеся по склонам холмов, были пустынны, если не считать голубей с зеленоватыми спинками и белесых чаек, с шумом взлетавших у нее из-под ног. Интересно, почему птицы здесь есть, а людей нет? Жужжали мухи, в тени сновали тараканы и пауки. Разномастная стайка отощавших собак перебежала улицу. Почему здесь собаки?
Усилием воли Эгвейн заставила себя сосредоточиться на цели своих поисков. Как же узнать, где скрываются Черные Айя? Какие признаки указывают на опасность, грозящую Ранду, если она вообще существует?
Белая штукатурка, покрывавшая большую часть зданий, потрескалась и осыпалась, из-под нее проглядывали деревянные стены или кирпичная кладка. Только башни и огромные здания, вероятно дворцы, были сложены из камня, коль скоро не утратили белизны. Но и сам камень был испещрен мельчайшими трещинками — глазу они были недоступны, но Сила позволяла Эгвейн чувствовать это. Обветшалые стены, облупившиеся купола — что это может означать? Что жители Танчико не поддерживают свой город в порядке? Может, и так. а может, все, что угодно!
Эгвейн аж подскочила, когда прямо перед ней с неба свалился какой-то мужчина. Она успела заметить мешковатые белые штаны и пышные усы, прежде чем он растворился в воздухе в паре футов от мостовой. Если бы он грохнулся на мостовую здесь, в Тел’аран’риоде, дома его обнаружили бы в постели мертвым.
К моему делу он имеет не большее отношение, чем тараканы, сказала себе Эгвейн. Может, стоит поискать внутри зданий? Надежды было мало, но девушка так отчаялась, что готова была попробовать все что угодно. Или почти все. Сейчас главное — время. Сколько его осталось? Эгвейн заторопилась и стала перебегать от двери к двери, заглядывая в лавки, дома и на постоялые дворы.
Трактиры выглядели так, как будто скамьи, столы и оловянная посуда на полках поджидали посетителей. В лавках царил безупречный порядок, на портновских столах лежали отрезы тканей, ножи и ножницы, но в заведениях мясников крюки были пусты, а полки голы. При всем старании невозможно было обнаружить ни малейшего следа пыли — такая чистота удовлетворила бы даже ее матушку.
Узкие улочки были застроены одноэтажными жилыми домами с плоскими крышами и выходившими во двор окнами. И эти скромные жилища имели вполне жилой вид: казалось, вот-вот и семьи рассядутся возле холодных каминов, за узкими столами с резными ножками, уставленными кубками и подносами — гордостью всякой хозяйки.
Что-то заставило Эгвейн остановиться и вернуться в один из осмотренных ею домов. Кубок в красную полоску, красовавшийся на столе, превратился в высокую голубую вазу, а скамья, на которой валялись порченая упряжь и инструмент для ее ремонта, прежде стоявшая у камина, оказалась возле двери, и теперь на ней лежали корзинка для рукоделия и детское платьице.
