Теперь Алвиарин стояла выпрямившись, с округлившимися глазами. Не от страха, а под впечатлением услышанного.
— Мне доводилось слышать о… — тихо заговорила она, затем встряхнулась и вперила в Фейна пронзительный взор: — Кто ты? Зачем ты здесь? Тебя послал кто-то из Отр… Избранных? Почему я не уведомлена?
Фейн запрокинул голову и засмеялся.
— Неужели таким, как ты, сообщают о поручениях, данных таким, как я? — В говоре Фейна вновь сильнее зазвучал исконный лугардский акцент — каким-то образом Лугард был его родным городом. — Значит, Избранные посвящают тебя во все? — Что-то внутри будто кричало, что Фейн поступает неправильно, но он ненавидел Айз Седай — и это нечто тоже их ненавидело. — Будь осторожна, хорошенькая маленькая Айз Седай, не то они отдадут тебя на потеху Мурддраалу!
Озлобленный взор Алвиарин сосульками вонзился в глаза Фейна.
— Еще посмотрим, мастер Фейн. Ты тут нагадил изрядно, и я за тобой, так и быть, приберу, а потом мы еще посмотрим, кто из нас будет у Избранных стоять выше.
Не сводя глаз с кинжала, Алвиарин попятилась из комнаты. Лишь через минуту после ее ухода воздух вокруг Фейна обрел обычные свойства и выпустил его из своих крепких объятий.
Злясь на себя, Фейн ощерился. Дурак. Играешь с Айз Седай по их правилам, унижаешься, потом одно мгновение прорвавшегося гнева — и все рухнуло. Вкладывая кинжал в ножны, он порезался. Потом, облизнув рану, сунул оружие под куртку. Он вовсе не тот, за кого она его приняла. Когда-то он был Приспешником Тьмы, но теперь он — нечто много большее. Много большее — и выше этого. Нечто совсем иное. Если ей удастся связаться с кем-то из Отрекшихся раньше, чем он успеет с ней разделаться… Лучше не пытаться. Сейчас нет времени искать Рог Валир. За городскими стенами Фейна ждут его сторонники. Должны ждать. Он изрядно нагнал на них страху. Фейн надеялся, что из людей кое-кто еще жив.
Солнце еще не взошло, а Фейна уже и след простыл — он выбрался из Башни и покинул город-остров Тар Валон. Ал'Тор где-то там, далеко. А он вновь стал цельным.
Глава 20
ДЖАНГАЙСКИЙ ПЕРЕВАЛ
Джиди'ин нес Ранда от предгорий вверх по каменистому склону, туда, где начинался Джангайский Перевал, и над всадником нависала громада Хребта Мира. Драконова Стена вонзалась в небо, и рядом с нею все горы казались карликами, а снежные вершины хребта с холодным безразличием взирали на обжигающее послеполуденное солнце. Самые высокие пики устремлялись за облака, что дразнили Пустыню обещанием дождя, которого она так никогда и не дожидалась. Ранд не мог вообразить, с какой стати человеку захотелось бы карабкаться на гору, но поговаривали, что те, кто пытался забраться на эти вершины, поворачивали обратно, охваченные страхом. Утверждали также, что от своих целей они отказывались еще и потому, что дышать там невозможно. Ранд вполне мог поверить, что от страха у человека перехватывает дыхание — немудрено, коли пытаешься влезть на этакую кручу.
— …однако, хотя кайриэнцы всецело поглощены Игрой Домов, — говорила Морейн за плечом у Ранда, — они будут следовать за тобой, пока знают, что ты силен. Будь с ними тверд, но я бы попросила тебя быть также и справедливым. Правитель, который проявляет истинную справедливость…
Ранд старался не обращать на Морейн внимания, как он игнорировал и других всадников, и скрипучее громыхание Кадировых фургонов, вперевалку катящихся позади. Теснины и разломы Пустыни остались позади, но эти неровные холмы, не менее бесплодные, для фургонов были не лучше. Этим путем никто не проходил вот уже более двадцати лет.
Таким образом, как сейчас, Морейн без устали вещала с рассвета до заката, когда бы он ни позволил ей. Наставления Айз Седай могли касаться всяких мелочей — деталей поведения при дворе, скажем, в Кайриэне, Салдэйе или где-то еще. Порой речь заходила и о весьма значительных вещах: о политическом влиянии Белоплащников или, возможно, о том, как торговля сказывается на решении правителя развязать войну. Похоже, Морейн намеревалась вбить Ранду в голову все то, что должен знать знатный человек, по крайней мере образованный, пока юноша не успел перебраться на ту сторону хребта. Удивительно, как часто ее наставления отражали то, что любой в Эмондовом Луге назвал бы обыкновенным здравым смыслом. И не менее часто Ранд не находил в ее словах смысла ни на грош.
Время от времени Морейн выдавала и вовсе нечто сногсшибательное. Например, что Ранд не должен доверять ни одной женщине из Башни, кроме самой Морейн, Эгвейн, Илэйн и Найнив. Или, скажем, поразительная новость, что теперь на Престоле Амерлин — Элайда. Но Морейн, хоть и дала ему обещание подчиняться, так и не обмолвилась, откуда ей все это стало известно. Айз Седай сказала, что об этом должна рассказать другая, это не ее, Морейн, секрет и она не станет посягать на чужие тайны. Ранд заподозрил, что тут не обошлось без ходящих по снам Хранительниц Мудрости, хотя те, глядя ему в глаза, отказались и подтвердить его подозрения, и опровергнуть их. Жаль, что он не может заставить их принести такую же клятву, что и Морейн: они то и дело вмешивались в его отношения с вождями, будто хотели, чтобы, обращаясь к вождям, он получал одобрение от самих Хранительниц.
Но сейчас, в эту минуту, Ранду вовсе не хотелось размышлять ни об Элайде, ни о Хранительницах, не хотелось ему и слушать Морейн. Сейчас ему хотелось получше рассмотреть открывшийся впереди перевал — глубокое ущелье в горах, такое извилистое, словно какой-то гигант раз за разом бил по каменному кряжу тупым топором, без особого успеха пытаясь его разрубить. Несколько минут упорной скачки — и Ранд въедет в ущелье.
По одну сторону от входа в ущелье отвесная скала была стесана на сотню шагов в ширину и на образовавшейся плоскости был вырезан выветрившийся змей. Он обвивался вокруг жезла добрых трех сотен спанов высотой. Некий памятник, или печать владыки, или путевая веха. Наверняка знак этот относится к какому-то погибшему государству, существовавшему еще до Артура Ястребиное Крыло, а может быть, и до Троллоковых Войн. Ранду уже не раз попадались следы давно исчезнувших стран; подчас даже Морейн не знала, откуда взялись подобные знаки или что за развалины им встречались.
Высоко на другой стороне, у самой кромки снегов, очень далеко — Ранд даже не был уверен, что видит именно то, что ему кажется, — стояло нечто и вовсе совершенно необыкновенное. По сравнению с этой диковиной первый памятник, возрастом в несколько тысячелетий, представлялся заурядным. Ранд готов был поклясться, что видит остатки разбитых зданий, сверкающе-серых на фоне более темной горы, и еще более странное сооружение, похожее на покосившийся книзу причал из того же материала, будто предназначенный для морских кораблей. Если ему все это не мерещится, то развалины восходят еще к доразломным временам — в те годы облик земли был совершенно иным. Прежде на месте Пустыни вполне могло расстилаться океанское дно. Надо будет у Асмодиана спросить. Даже найдись у Ранда время, вряд ли у него возникло бы желание забраться на такую верхотуру, чтобы поглядеть и пощупать самому.
У подножия громадного змея прилепился Тайен — средних размеров городок, окруженный высокой стеной. Городок был наследием тех времен, когда Кайриэну разрешалось отправлять караваны через Трехкратную Землю и по Шелковому Пути текло из Шары богатство. Над городом вроде бы кружили птицы, а на серокаменных стенах через равные промежутки темнели какие-то пятна. Мэт привстал в стременах Типуна, хмурясь и прикрывая глаза от солнца своей широкополой шляпой. Он всмотрелся в утесы перевала, затем перевел взор на город. Лицо Лана не выражало никаких чувств, однако суровый Страж казался не менее внимательным. Порыв ветра, лишь немногим прохладнее здесь, чем в Пустыне, обернул фигуру Стража меняющим цвета плащом, и на миг тот от плеч до сапог будто растворился среди скалистых холмов и редких кустиков терновника.
