Девушка что-то пискнула в ответ и стрелой вылетела вон.
Элайда с трудом взяла себя в руки. Ее нисколько не волновало, как Сильвиана, новая Наставница Послушниц, накажет провинившуюся: ограничится ли выговором или выпорет девчонку. Элайда едва замечала послушниц и Принятых, пока они не мешали ей, а думала о них и того меньше. Смирения и послушания ей хотелось от Алвиарин, и чтобы извинялась она, стоя на коленях.
Ну а пока Фейн. Элайда задумчиво провела пальцем по губам. Костлявый человечек с внушительным носом. В Башне он появился всего несколько дней назад, в грязном некогда великолепном одеянии, хоть и великоватом ему. Этот мужчина, то высокомерно-надменный, то раболепствующий, испрашивал аудиенции у Амерлин. Не считая служивших Башне, мужчины приходили сюда лишь по принуждению либо когда иного выбора не оставалось. И никто не просил о беседе с Амерлин. Скорей всего, помешанный или полоумный. Заявил, будто он из Муранди, из самого Лугарда, но в речи его мешались различные выговоры, порой произношение менялось посредине одной фразы. Тем не менее складывалось впечатление, что этот необычный тип может оказаться полезен.
Алвиарин по-прежнему смотрела на Элайду с ледяным самодовольством, только во взоре намек на вопрос: кто такой Фейн? Лицо Элайды посуровело. Она уже потянулась к саидар, женской половине Истинного Источника, дабы при помощи Силы преподать Алвиарин урок и поставить ее на место. Но это не выход. Алвиарин станет сопротивляться, а драка — будто девчонки на конюшне — не тот способ, каким Амерлин должна утверждать свою власть, свой авторитет. Однако Алвиарин, как и других, нужно научить подчиняться. И первый шаг — оставить Алвиарин в неведении относительно мастера Фейна, каким бы ни было его подлинное имя.
* * *
Едва переступив порог кабинета Амерлин, Падан Фейн выбросил из головы прелестную в своем испуге юную Принятую. Она, конечно, лакомый кусочек, и ему нравилось ощущать, как его жертвы трепещут, словно пичуги в его руке, но сейчас важнее другое. Потирая руки, Фейн низко склонил голову, вполне смиренно, но две женщины в кабинете сначала словно не заметили его, в упор глядя друг на друга. Фейн еле удержался, чтобы не протянуть руку и не пощупать с нежностью исходящее от них напряжение. Повсюду в Белой Башне ощущались напряжение и раздор. Все это ему на пользу. Когда понадобится, натянутые струны можно будет подергать, а рознь обратить к своей выгоде.
Фейн удивился, обнаружив на Престоле Амерлин Элайду. Лучшего он и ожидать не смел. Из услышанного Фейн сделал вывод, что во многих отношениях она не столь сильна, как та женщина, что носила палантин до нее. Да, Элайда жестче, куда безжалостней, но в то же время и более хрупкая. Вероятно, согнуть ее — задача потруднее, но сломить — много легче. Если, конечно, дойдет до такого выбора. И все же особой разницы он не видел: одна Айз Седай ничем не лучше другой, будь она хоть дважды Амерлин. Дуры. Опасные дуры, верно, но порой простофили весьма полезны.
Наконец присутствие Фейна заметили. Амерлин, застигнутая его появлением врасплох, слегка нахмурилась, Хранительница Летописей ничем не выдала своего интереса.
— Теперь ступай, дочь моя, — твердо сказала Элайда, сделав легкий, но несомненный нажим на слове «теперь». О да, трения, трещинки во власти. Щелочки, в которые можно бросить семена. Фейн чуть не ухмыльнулся от удовольствия.
Алвиарин замешкалась, потом коротко присела в реверансе. Проходя мимо Фейна к двери, она окинула его лишенным всяких эмоций, но приводящим в замешательство взглядом. Фейн невольно съежился, опасливо втянул голову в плечи, сгорбился. Верхняя губа приподнялась, он едва не зарычал, глядя вслед стройной фигуре Айз Седай. На миг, всего на миг у него опять возникло ощущение, что она слишком многое о нем знает, но он не понимал, откуда взялось это чувство. Ее холодное лицо, холодные глаза никогда не меняли выражения. В это мгновение Фейну так хотелось, чтобы лицо и глаза Алвиарин изменили своему спокойствию. Чтобы в них появился страх. Боль. Мука. Мольба. Фейн еле удержался от смеха при этой мысли. Конечно, все это чушь. Ничего ей не известно. Терпение — и он еще разберется и с ней, и с ее неизменно бесстрастным взглядом.
В кладовых и сокровищницах Башни есть вещи, которые заслуживают немного терпения. Там хранится Рог Валир, легендарный Рог, который создан, дабы призвать из могил павших героев, призвать их на Последнюю Битву. О Роге не ведало даже большинство Айз Седай, но Фейн умел вынюхивать и вызнавать. Там же находился и кинжал. Стоя в кабинете, он чувствовал, как кинжал манит его к себе. Фейн мог указать на него пальцем. Кинжал принадлежал ему, был частью его, он был украден и упрятан тут этими Айз Седай. Овладев кинжалом, Фейн сумеет восстановить столь многое из утраченного… Как это произойдет, он не знал, но уверенность не покидала его. Обрести частицу потерянного Аридола. Слишком опасно возвращаться в Аридол — там вполне можно угодить в ловушку. Фейн содрогнулся. Так долго пробыть в этом городе-капкане… Второй раз угодить в силки ему не хочется.
Разумеется, больше никто не называет этот город Аридолом, только Шадар Логотом. Шадар Логот — Там, где Ждет Тень. Название в самый раз. Так многое переменилось. Изменился даже он сам. Падан Фейн. Мордет. Ордейт. Иногда даже он сам не понимал, какое из имен и вправду его, кто он такой на самом деле. Но в одном он был уверен: он не тот, кем его считают. Всякий полагающий, что знает его, жестоко ошибается. Теперь он преображен. Сила внутри него, и сила эта лишь в его власти и ни в чьей более. Со временем все узнают, он им еще покажет.
Вздрогнув, Фейн вдруг понял, что Амерлин что-то говорит. Порывшись в памяти, он нащупал нить разговора.
— Да, Мать, эта куртка мне в самый раз. — Он погладил ладонью черный бархат, демонстрируя, насколько превосходной находит свою одежду. Можно подумать, одежда имеет какое-то значение. — Очень хорошая куртка. Крайне вам благодарен за заботу. Мать.
Как ему надоели попытки этой женщины заставить его чувствовать себя непринужденней, но он готов вытерпеть и многое другое — встать на колени, целовать ей кольцо. Однако на сей раз Элайда сразу взяла быка за рога, без всяких околичностей:
— Мастер Фейн, расскажи мне все, что тебе известно о Ранде ал'Торе.
Взор Фейна метнулся к картине с двумя бойцами. Он глядел на нее, и спина его выпрямлялась. Портрет ал'Тора притягивал Фейна не меньше самого этого человека, и кровь его вскипала в жилах яростью и ненавистью. Из-за этого мальчишки он испытал такое страдание, о котором старался не думать, запрещал себе вспоминать об этой боли. Мука эта была много хуже боли. Из-за ал'Тора его изломали, перемололи и воссоздали заново. Да, эта переделка дала ему средства к мщению, но речь не об этом. Мучительное желание уничтожить ал'Тора сжигало Фейна, слепило его, все прочее меркло перед этим стремлением.
Фейн вновь повернулся к Амерлин и заговорил, не сознавая, что держится теперь так же повелительно, как и она, что властно смотрит ей прямо в глаза:
— Ранд ал'Тор хитер и коварен, его не интересует ничего, за исключением одного — его собственной власти. — Что за дура. — Никогда не угадаешь, что он сделает. — Но если она сумеет, если с ее помощью ал'Тор попадет в его руки… — Руководить им трудно… крайне трудно, но полагаю, вполне осуществимо. Первое, что нужно сделать, — это накинуть петлю силков на того из немногих, кому он верит…
