Ланфир оглядела Ранда в своей приводящей в замешательство манере, легкое недовольство омрачало ее красоту.
— Я проверила сны айильских женщин. Этих так называемых Хранительниц Мудрости. Им неизвестно, как надежно защитить себя. Я могла бы напугать их тогда они больше никогда снов не увидят. И уж точно зарекутся вторгаться в твои.
— Мне казалось, ты не хотела помогать мне в открытую. — Ранд не посмел сказать Ланфир, чтобы она оставила Хранительниц в покое; она вполне способна учинить что-нибудь ему назло. С самого начала Ланфир ясно дала понять, пусть и не выразив своего намерения словами, что в отношениях между ними верховодить намерена она. — Стоит ли рисковать? Вдруг узнает кто из Отрекшихся? Не тебе одной известно, как проникать в людские сны.
— Из Избранных, — рассеянно поправила Ланфир. Она задумчиво покусала нижнюю губу. — Как-то я подумала, что ты неравнодушен к той девчонке, Эгвейн. И я пронаблюдала ее сны. Знаешь, о ком она грезит? О сыне Моргейз и о ее пасынке. Чаще всего ей снится сын. Гавин. — Улыбаясь, она с напускным изумлением промолвила: — Ты не поверишь, чтобы о таком грезила простая сельская девчонка!
Ранд понял: Ланфир пытается выяснить, не ревнует ли он. Она и впрямь считает, что он защитил свои сны, дабы скрыть свои мысли о другой!
— Меня бдительно охраняют Девы, — мрачно заметил он. — Если хочешь знать, насколько бдительно, загляни в сны Изендре.
На скулах Ланфир заполыхали алые пятна. Ну конечно. Он не должен был знать, что она уже пыталась. Замешательство накатило на кокон Пустоты. Или она считает?… Изендре? Ланфир известно, что та Приспешница Темного. Вообще-то, именно Ланфир привела в Пустыню и Кадира, и эту женщину. И подбросила большую часть украшений, в краже которых обвинили Изендре. Неприязнь Ланфир даже в мелочах прорывалась жестокостью. Однако, если ей втемяшится в башку, будто Ранд мог полюбить Изендре, скорее всего, не станет особой помехой то, что Изендре — Приспешница Тьмы.
— Не стоило вмешиваться, пусть бы ее отправили пешком к Драконовой Стене, — небрежно продолжил Ранд. — Но кто знает, что бы она наговорила, лишь бы спасти свою шкуру? В известной мере мне приходится защищать и ее, и Кадира — чтобы уберечь Асмодиана.
Румянец исчез с лица Ланфир, но, когда она опять открыла рот, раздался стук в дверь. Ранд вскочил. Опознать Ланфир не мог никто, однако, если в его комнате увидят женщину, причем которую не видела входящей ни одна из Дев внизу, неминуемы вопросы. А на эти вопросы у него нет ответов.
Но Ланфир уже открыла проем, ведущий куда-то в облако занавесей из белого шелка и серебра.
— Помни, любовь моя: я — твоя единственная надежда выжить. — Для слов любви этот голос был чудовищно холоден и спокоен. — Рядом со мной тебе нечего бояться. Рядом со мной ты можешь властвовать — всем, что есть или еще только будет. — Приподняв краешек снежно-белой юбки, она шагнула в проем, и тот в один миг захлопнулся.
Вновь раздался стук, и только тогда Ранд заставил себя оторваться от саидин и открыл дверь, потянув ее на себя.
Энайла подозрительно вгляделась в комнату за спиной Ранда, ворча:
— Мне тут показалось… Неужели Изендре… — Она бросила на Ранда обвиняющий взор. — Сестры по копью тебя обыскались. Никто не видел, как ты вернулся. — Тряхнув головой, Энайла выпрямилась — она всегда старалась держаться как можно прямее, чтобы казаться выше. — Вожди явились говорить с Кар'а'карном, — промолвила она церемонно. — Они ожидают внизу.
Как выяснилось, вожди, как и положено мужчинам, ожидали у входа, в многоколонном портике. Небо все еще было темным, но горы на востоке уже очертили первые предрассветные отблески. Если вожди и испытывали какое-то нетерпение, на затененных лицах оно ничем не проявлялось, тем более что между ними и высокими дверями стояли две Девы.
— Шайдо движутся, — отрывисто бросил Ган, едва появился Ранд. — И Рийн, и Миагома, и Шианде… Все кланы!
— К кому они идут? К Куладину или ко мне? — спросил Ранд.
— Шайдо движутся к Перевалу Джангай, — сказал Руарк. — Насчет остальных говорить еще рано. Но они на марше — все копья. Остались только те, кого хватит для защиты холдов, пастбищ и стад.
Ранд лишь кивнул. Только он решил, что никому не позволит диктовать его действия — и такая новость! Что бы ни замышляли прочие кланы, у Куладина один план — перебраться через горы в Кайриэн. Что толку от грандиозных замыслов установить всеобщий мир, если, пока Ранд сидит в Руидине и дожидается остальных кланов, Шайдо примутся разорять Кайриэн.
— Тогда мы тоже выступаем к Джангаю, — наконец проговорил он.
— Если он решил пройти через перевал, мы его не нагоним, — предупредил Эрим. Ган мрачно добавил:
— Если кто-то идет на соединение с ним, это не сулит нам ничего хорошего — мы растянемся колонной, точно слепозмейка на солнце.
— Я не собираюсь сидеть и ждать, когда все выяснится, — ответил Ранд. — Если я не нагоню Куладина, то намерен оказаться в Кайриэне следом за ним. Поднимайте копья. Выступаем на рассвете, как только сумеем.
Отвесив Ранду необычный айильский поклон, уместный только в самых официальных случаях, — одна нога впереди, рука вытянута, — вожди удалились. Один лишь Ган обронил:
— До самого Шайол Гул.
Глава 7
ОТБЫТИЕ
В сером свете раннего утра Эгвейн, позевывая, взобралась на кобылу и резко натянула поводья, когда Туманная принялась вытанцовывать на месте. На лошади не ездили несколько недель. Айильцы предпочитали передвигаться пешим ходом и почти не ездили верхом, хотя вьючных лошадей и мулов использовали.
Даже если бы в Пустыне нашлось достаточно древесины для постройки фургонов, то сама земля здесь была негостеприимна для колес — не одному торговцу на свое горе довелось узнать это.
Долгое путешествие на запад не радовало Эгвейн. Сейчас горы скрывали солнце, но с каждым часом, по мере того как оно станет подниматься все выше, жара будет усиливаться. Кроме того, еще неясно, поставят ли с наступлением ночи уютную палатку, куда можно будет спрятаться. И девушка не была уверена, что айильское одеяние подходит для верховой езды. Шаль на голове, как ни странно, с успехом оберегала от жары, но громоздкие юбки, если зазеваешься, задирались и обнажали ноги чуть не до бедер. Не меньше благопристойности Эгвейн беспокоили волдыри от солнечных ожогов. С одной стороны, солнце и… Неужели она размякла за какой-то месяц, когда и не вспоминала о седле? Девушка надеялась, что не отвыкла от верховой езды, иначе путешествие окажется для нее слишком длинным.
Успокоив нервничавшую Туманную, Эгвейн встретилась взглядом с Эмис и улыбнулась Хранительнице в ответ на ее улыбку. Сколько бы Эгвейн минувшей ночью ни бегала, отнюдь не по этой причине она чувствовала сонливость; пожалуй, после той пробежки она спала даже крепче обычного. Ночью девушка все-таки отыскала сон Эмис, и, чтобы отметить это достижение, они во сне выпили вдвоем чаю — в Крепости Холодные Скалы, ранним вечером, когда детишки играют на террасах среди взошедших хлебов, а на заходе солнца долину так приятно обдувает легкий ветерок.
