Ранд повернулся к нему. Рядом с Баширом стоял один из его всадников — зеленоглазый раскосый малый с темными усами и бородой. Рядом со своим командиром он казался рослым детиной.
— Только если это Илэйн, — промолвил Ранд так резко, что сам удивился,
— или гонец, доставивший неопровержимые доказательства гибели Темного. Я отправляюсь в Кайриэн. — Он не имел такого намерения до тех пор, пока слова сами собой не сорвались у него с языка. Там, в Кайриэне, была Эгвейн. И не было никаких королев над головой. — Я уже давно туда не наведывался. А без моего присмотра какой-нибудь лорд или леди, чего доброго, вздумает претендовать на Солнечный Трон.
Башир посмотрел на Ранда как-то странно — чего это ради он стал вдаваться в подробности, словно оправдывается?
— Как угодно, но этого человека увидеть все-таки стоит. Он говорит, будто прислан лордом Брендом, и, как мне кажется, не лжет.
Айильцы мигом повскакивали на ноги — они знали, кто скрывается под этим именем Ранд в изумлении уставился на Башира. Чего-чего, а прибытия посланца от Саммаэля он никак не ждал.
— Впусти его.
— Хамад, — промолвил Башир, сделав чуть заметное движение головой, и молодой салдэйец бросился к выходу.
Через несколько минут Хамад вернулся в сопровождении группы воинов, плотным кольцом окруживших какого-то человека. На первый взгляд ничто в его облике не указывало на необходимость подобных мер предосторожности. Мужчина как мужчина, без оружия, в долгополом сером кафтане с высоким воротом, с курчавой бородкой, но без усов — и то и другое по иллианской моде. Курносый, с широкой улыбкой на лице. Впрочем, когда он подошел поближе, Ранд понял, что неподвижная усмешка словно приклеена к его лицу, в то время как в темных глазах застыл страх.
Башир поднял руку, и стража остановилась в десяти шагах от Ранда. Иллианец, не отрывавший глаз от Ранда, похоже, даже не заметил этого и шагнул было дальше, но острие меча Хамада уперлось ему в грудь. Покосившись на слегка изогнутый клинок, грозивший пронзить его насквозь, он снова поднял на Ранда затравленный взгляд. По контрасту с застывшим, словно маска, лицом висевшие по бокам руки незнакомца беспрерывно дергались.
Ранд шагнул было вперед, но Сулин и Уриен неожиданно оказались на пути
— не то чтобы преградили дорогу, но встали так, что, вздумай он двинуться дальше, ему пришлось бы протискиваться между ними.
— Интересно, что это с ним сделали? — пробормотала Сулин, рассматривая странного пришельца. Изза колонн выступили другие Девы и Красные Щиты, некоторые даже подняли вуали. — Если он и не Отродье Тени, то, во всяком случае, Тень коснулась его.
— Кто знает, на что способен такой человек, — промолвил Уриен, носивший на голове красную повязку. — Вдруг он умеет убивать одним прикосновением? Как раз такого милого подарочка и следует ожидать от заклятого врага.
На Ранда ни тот ни другая не смотрели, но он кивнул, потом спросил:
— Как тебя зовут?
Возможно, они и правы. Видя, что Ранд не собирается приближаться к опасному гостю, Сулин и Уриен слегка успокоились.
— Я от… Саммаэля, — деревянным голосом произнес иллианец, не переставая скалиться в ухмылке. — С посланием для… для Возрожденного Дракона. Для тебя.
Что ж, заявлено достаточно прямо. Хорошо бы только знать, кто он, этот посланец: Приспешник Тьмы или всего лишь бедолага, волей и душой которого Саммаэль овладел с помощью одного из тех отвратительных ухищрений, о которых рассказывал Асмодиан?
— Какое послание? Я слушаю, — промолвил Ранд. Рот иллианца наконец открылся, но доносившийся оттуда голос совсем не походил на тот, каким пришелец говорил прежде. Он был глубок, полон уверенности и имел иной акцент.
— Когда придет День Возвращения Великого Повелителя, мы, ты и я, неминуемо окажемся по разные стороны. Но зачем нам убивать друг друга сейчас? Чтобы предоставить Демандреду и Грендаль возможность сразиться за власть над миром на наших костях?
Ранд узнал этот голос по обрывкам воспоминаний Льюса Тэрина, уже укоренившихся в его сознании. Голос Саммаэля.
Льюс Тэрин нечленораздельно заворчал.
— Ты и так заглотил немало, — продолжал иллианец — или Саммаэль. — Зачем откусывать еще? Тебе столько не переварить, даже не прожевать. Подавишься. К тому же, пока ты этим занимаешься, Семираг или Асмодиан могут ударить тебе в спину. Я предлагаю заключить между нами перемирие до Дня Возвращения. Если ты не выступишь против меня, я тоже не стану тебя тревожить. Обещаю не расширять свои владения за пределы Равнины Маредо на востоке, дальше Лугарда к северу и Джеханнаха на западе. Видишь, я оставляю тебе большую долю. Не берусь Говорить за остальных Избранных, но по крайней мере тебе не придется остерегаться меня и опасаться удара из тех земель, которыми я управляю. Я обещаю никак не содействовать тому, что они затевают против тебя, и не оказывать им помощи, если они будут обороняться от тебя. До сих пор тебе неплохо удавалось выводить Избранных из игры. Однако ты сможешь делать это с еще большим успехом, зная, что твой южный фланг в безопасности, а твои враги не смогут рассчитывать на мою помощь. Скорее всего, к Дню Возвращения останемся только мы — ты и я. Так и должно быть. Так и предполагалось. — Зубы иллианца клацнули, укрывшись за леденящей усмешкой. Во взоре его читалось безумие.
Ранд удивленно вытаращился. Перемирие с Саммаэлем? Даже если поверить, что Отрекшийся сдержит слово — а это маловероятно, — заключить такой договор означало не только получить возможность бороться с другими опасностями, избавившись на время хотя бы от одной. Нет, это значило, что тысячи и тысячи людей будут оставлены на милость Саммаэля. А как раз этого качества тому явно недоставало. Ранд почувствовал, как ярость клокочет у грани Пустоты, и понял, что, не сознавая того, ухватился за саидин. Поток опаляющей сладости и леденящей горечи эхом вторил его гневу. Это Льюс Тэрин. Хватит и того, что он безумен его безумием. Эхо резонировало в тон его ярости, пока он не перестал отличать одно от другого.
— Передай Саммаэлю, — холодно промолвил Ранд, — что за каждую смерть, в которой он повинен со дня пробуждения, он ответит. За каждую смерть, в которой он повинен, когда бы это ни случилось, он дорого заплатит. Он избежал возмездия в тармон гай'дон, при Нол Каймэйн, а Сохадра… — Льюс Тэрин помнил и многое другое, но слишком уж горестны и ужасны были эти воспоминания. То, что видели глаза Льюса Тэрина, жгло даже сквозь кокон Пустоты, будто Ранд лицезрел все сам. — …Но теперь я твердо намерен добиться справедливости. Скажи ему, никакого перемирия с Отрекшимися! Никакого перемирия с Тенью!
Посланец судорожно поднял руку, утирая с лица пот. Нет, не пот. Рука мгновенно окрасилась красным. Человека била дрожь, а изо всех пор сочились алые капельки.
Хамад ахнул и отступил на шаг. Башир скривился и отер усы. Даже айильцы, и те выглядели ошеломленными. Истекающий кровью иллианец рухнул на пол и забился в конвульсиях. По белым плитам пола медленно расползалась темная блестящая лужа.
