— Чего ты желаешь, Эгвейн ал'Вир?
— Лишь одного, служить Белой Башне. О Свет, они ведь и вправду…
— Как намерена ты служить', Эгвейн ал'Вир?
— Сердцем, душой и жизнью, во имя Света. Без страха и предпочтений, во имя Света. Где ты желаешь служить, Эгвейн ал'Вир?
Эгвейн перевела дух. Последний вопрос. Она еще способна остановить это безумие. Невозможно, чтобы ее на самом деле сделали…
— На Престоле Амерлин, если будет на то соизволение Совета Башни.
Она застыла. Теперь отступать слишком поздно. Хотя, наверное, слишком поздно было еще в Сердце Твердыни.
Первой встала Делана, за ней Квамеза и Джания, а потом и другие Восседающие поднялись со своих кресел в знак согласия. Но не все. Романда, например, осталась сидеть. Девять из восемнадцати. Эгвейн знала, что такого рода решения должны приниматься единогласно, а не большинством голосов. Как правило, так и случалось, но это не значило, что единодушие достигалось само собой. Порой, чтобы добиться его, приходилось тратить немало времени на уговоры. Шириам и прочие, разумеется, втолковали Эгвейн, что означает нежелание встать и как следует склонять Восседающих к согласию. Предположение, будто Совет откажет ей в избрании, они просто-напросто высмеяли — такие вещи обсуждаются и согласовываются заранее, — но вполне допускали, что некоторые из членов Совета останутся в своих креслах. По мнению Шириам, такой поступок следовало воспринимать как жест, вызванный желанием подчеркнуть важность происходящего. К тому же Эгвейн говорили, что таких, скорей всего, будет трое или четверо.
Тем временем все поднявшиеся женщины, ни слова не сказав, вновь уселись на свои места. Все молчали, но Эгвейн и без того знала, что надо делать. Оцепенение спало.
Поднявшись, она направилась к ближайшей из оставшихся сидеть — остролицей Зеленой сестре по имени Самалин. Как только Эгвейн преклонила колени, рядом с ней опустилась на колени и Шириам, с широким тазом в руках. Поверхность воды была подернута рябью. В отличие от Эгвейн, лицо которой блестело от пота, кожа Шириам была совершенно сухой — но руки ее дрожали. Морврин встала на колени с другой стороны и вручила Эгвейн мокрую тряпицу. Мирелле ждала рядом с перекинутыми через руку полотенцами. Почему-то она выглядела сердитой.
— Прошу позволить мне служить, — промолвила Эгвейн.
Глядя прямо перед собой, Самалин подняла юбку до колен. Ноги ее были босы. Омыв их с помощью влажной тряпицы и насухо вытерев полотенцем, Эгвейн перешла к следующей Зеленой, пухленькой женщине по имени Майлинд. Шириам с компанией заставили Эгвейн выучить наизусть имена всех Восседающих.
— Прошу позволить мне служить.
Майлинд была хорошенькой, большеглазой, с полным улыбчивым ртом. Но сейчас она не улыбалась. Хотя Майлинд и вставала, ноги ее тоже были босы. Как и у других Восседающих.
Переходя от одной к другой, Эгвейн гадала, знали ли они заранее, сколько из них останется сидеть. Наверное, догадывались — если не обо всех, то о некоторых, и во всяком случае предвидели, что от Эгвейн потребуется эта услуга. О деятельности Совета Башни Эгвейн знала немногим больше, чем рассказывалось на занятиях для послушниц, и вовсе ничего такого, что могло бы пригодиться на практике. Единственное, что ей оставалось делать, — продолжать начатое.
В конце концов, омыв и отерев ноги Джании, морщившей лоб, словно в раздумье о чем— то постороннем, — она, во всяком случае, вставала, — Эгвейн уронила тряпицу в таз, отступила на свое место и вновь преклонила колени.
— Прошу позволить мне служить.
Еще одна возможность.
Делана и на сей раз поднялась первой, но следом за ней встала Самалин. А там и остальные неспешно поднялись одна за другой, пока в креслах не остались лишь Лилейн и Романда, глядевшие не на Эгвейн, а друг на друга. Наконец Лилейн едва заметно пожала плечами, торопливо застегнула лиф и встала. Романда повернулась к Эгвейн и смотрела на нее так долго, что та почувствовала, как по ее ребрам струится пот. Нарочито медлительно Романда застегнула платье и лишь после этого присоединилась к остальным. За спиной Эгвейн, там, где стояли Шириам, Мирелле и Морврин, послышался вздох облегчения.
Но ритуал на этом не кончился. Подойдя к Эгвейн с обеих сторон, Романда и Лилейн под руки отвели ее к помосту, застегнули платье, набросили на плечи палантин. Лилейн, сняв кольцо Великого Змея с левой руки Эгвейн, передала его Романде, а та надела его девушке на правую.
— Ты возведена на Престол Амерлин, — хором возгласили все Восседающие.
— Во имя Света, да высится вечно Белая Башня. Да славится Эгвейн ал'Вир, Оберегающая Печати, Властвующая над Пламенем Тар Валона, Восседающая на Престоле Амерлин. Да осияет Свет Престол Амерлин и Белую Башню.
Эгвейн хихикнула. Романда растерянно заморгала, Лилейн вздрогнула, да и все остальные малость опешили.
— Я кое-что вспомнила, — пояснила она и, спохватившись, добавила: — Дочери мои. — Именно так подобало Амерлин обращаться к Айз Седай. А вспомнила Эгвейн о том, что ее ждет в следующий миг. Может, это и есть расплата за путешествие через Мир Снов по плоти? Коли так, она легко отделалась. Эгвейн ал'Вир, Блюстительница Печатей, Властвующая над Пламенем Тар Валона, Восседающая на Престоле Амерлин, ухитрилась— таки воссесть на жесткое деревянное кресло, не подав виду, что это далось ей далеко не просто, и даже не поморщившись. И склонна была считать это торжеством воли.
Шириам, Мирелле и Морврин устремились вперед, тогда как Восседающие выстроились друг за дружкой, видимо, по старшинству. Последней стояла Романда.
Шириам присела в низком, почтительном реверансе:
— Прошу позволить мне служить, Мать.
— Тебе позволено служить Башне, дочь моя, — с весьма серьезным видом отвечала Эгвейн.
Шириам поцеловала ее кольцо и отошла в сторону, уступив место Мирелле.
Одна за другой Айз Седай приседали перед Эгвейн, испрашивая дозволения служить Башне. Что ее удивляло, так это порядок, в котором они выстроились. Несмотря на отсутствие признаков возраста, можно было догадаться, что все Восседающие отнюдь не молоды, однако седовласая Делана, казавшаяся Эгвейн едва ли не ровесницей Романды, оказалась в середине, а миловидные, без намека на седину Джания и Лилейн стояли сразу перед Романдой. Видимо, место каждой зависело не от возраста.
Айз Седай приседали, бесстрастно целовали кольцо, хотя некоторые и косились на многоцветную кайму на подоле Эгвейн, и, не говоря ни слова, выходили из комнаты через заднюю дверь. Обычно церемония длилась дольше, но в данном случае было решено отложить остальное на утро. Наконец с Эгвейн остались лишь три поручившиеся за нее женщины — в чем суть такого поручительства, она не имела понятия. Потом Мирелле впустила трех Айз Седай, ждавших за дверью, и Эгвейн позволила себе встать.
— А если бы Романда так и осталась сидеть? — спросила Эгвейн.
