В той же ответной записке Ранд пригласил во дворец Гавина. С братом Илэйн он встречался всего лишь раз, но тот ему нравился. Правда, Гавин не только не явился, но и не ответил на приглашение. Не иначе как поверил россказням об убийстве его матери. Думая об этом, Ранд всегда огорчался, и настроение его портилось. Даже Мин отчаивалась приободрить его, а Перрин с Лойалом в такие часы предпочитали и вовсе держаться подальше. Три дня спустя прибыло второе послание от Койрен, столь же любезное, затем, еще через три дня, — третье, однако Ранд отвечал учтивым отказом. Отчасти из-за Аланны. Он по-прежнему ощущал ее лишь смутно и отдаленно, но она приближалась. Что и неудивительно — Мерана наверняка взяла ее с собой. Ранд не собирался подпускать Аланну к себе ближе чем на милю, но он обещал Салидарским сестрам равные условия с Койрен и намеревался сдержать слово. Койрен придется проявить терпение и чуток подождать. К тому же у него были и другие дела.
Визит в школу в бывшем дворце Бартанеса затянулся куда дольше, чем предполагалось. Идриен Тарсин, как всегда, познакомила его со множеством открытий и изобретений, по большей части непонятных, а Фил, опять же как обычно, постоянно отвлекался, забывая и о чем шла речь, и о присутствии Мин. Спохватившись, он извинялся, но через некоторое время забывал снова. Как ни странно, Мин он понравился — перед уходом она даже чмокнула его в макушку, чем повергла в немалую растерянность. Все это, однако, не слишком помогло узнать, что же выяснил Фил насчет печатей на узилище Темного и Последней Битвы.
На следующий день Ранду доставили записку, нацарапанную на оторванном уголке пергамента.
«Вера и порядок, дают силу. Не начинай строить, не расчистив площадку. Придешь в следующий раз — все объясню. Девчонку не приводи, уж больно хорошенькая.
Фил».
Писулька показалась Ранду лишенной всякого смысла, но когда он все же попытался связаться с Филом, выяснилось, что тот отправился на рыбалку. Во всяком случае, так он сказал Идриен, заявив вдобавок, что вновь ощутил себя молодым. Уже не спятил ли старик окончательно, гадал Ранд. Какая рыбалка в такую засуху? Зато Мин нашла записку забавной. Она выпросила ее у Ранда, несколько раз перечитывала и довольно ухмылялась. Так или иначе, Ранд не собирался снова брать ее к Филу, тем паче что в последнее время она дневала и ночевала у Хранительниц Мудрости. Невесть почему это вызывало у него досаду, хотя, казалось бы, надо только радоваться. Здесь, в Кайриэне, даже челядь пытается вести Игру Домов, и чем больше времени Мин станет проводить с ним, тем больше людей начнет задумываться, важная ли она особа. А это опасно.
Мин была нужна ему, чтобы присмотреться к вельможам. Слухи о нездоровье Лорда Дракона распространилась быстро, благородные господа толпами потекли во дворец. Все они справлялись о здоровье Лорда Дракона, долго ли он намерен пробыть на сей раз в Кайриэне, каковы, если им позволено знать, его ближайшие планы, и беспрерывно улыбались. Не улыбался лишь Добрэйн, угрюмый, неразговорчивый лорд с выбритой на солдатский манер головой и следами от ремней панциря на кафтане.
Мин ухитрялась находить время и для этих аудиенций, и для занятий с Хранительницами Мудрости — чем она с ними занималась. Ранд не спрашивал. Для него главная сложность заключалась в том, чтобы Мин как следует спрятать.
— Чего тут мудрить, — говорила она, — сделаем вид, будто я твоя милашка. Буду сидеть у тебя на. коленях да пичкать тебя изюмом, а ты называть меня малюткой да медовыми губками. Всем будет ясно, почему я здесь.
— Нет! — отрезал Ранд, и лицо его стало серьезным.
— Ты и вправду боишься, что Отрекшиеся заинтересуются твоей подружкой?
— Не исключено. Один Приспешник Темного — его зовут Падан Фейн — наверняка бы заинтересовался. Правда, не знаю, жив ли он. Я не стану рисковать. Мин. И не хочу, чтобы эти кайриэнцы плохо о тебе думали, да и Тайренцы тоже.
Айильцы — дело другое; они и впрямь находили ее поддразнивания очень забавными. Впрочем, и Мин оказалась переменчивой. То она выглядела серьезней некуда, надуто— важной, то вдруг без всякого перехода расплывалась в улыбках. Пока не начались эти аудиенции.
В конце концов в приемной поставили позолоченную ширму, хотя это решение оказалось не слишком удачным. Марингил столь нарочито смотрел в другую сторону, что становилось ясно: этот человек готов перевернуть Солнечный Дворец вверх тормашками, лишь бы узнать, кто там прячется. Так что Мин предпочла прятаться за дверью и подсматривать в щелочку. Образы же и ауры появлялись не всякий раз, часто бывали расплывчатыми и невнятными, но кое-что ей увидеть удалось. Марингилу, седовласому и стройному, как клинок, предстояло умереть от удара ножом; Колавир, которая явно приободрилась, узнав, что нынче с Рандом нет Авиенды, ожидала виселица; Мейлана подстерегала смерть от яда. Благородным Лордам Тира — Аракому, Мараконну и Гуаму — суждено было сложить головы в кровавой сече. Мин никогда не приходилось за столь короткое время видеть столько образов, предвещавших гибель, так девушка сказала Ранду.
На пятый день — увидев кровь, залившую широкое лицо Гуама, — Мин даже почувствовала себя плохо, и Ранд заставил ее улечься в постель. На сей раз он сидел рядом и держал ее за руку.
Впрочем, страшные видения ничуть не мешали Мин по-прежнему его поддразнивать. Она щипала его за ягодицы — Девы при этом покатывались со смеху, как и Хранительницы Мудрости. Отпускала шуточки насчет его волосатой груди, — мол, пастухи не потеют потому, что обросли густой шерстью точь-в-точь как их овцы, — и всячески над ним потешались. Иногда она касалась пальцем кружка полузажившей бледно-розовой плоти и вздыхала. По этому поводу она не шутила никогда. По большей же части она сиживала у него на коленях, целовала при всякой возможности и угрожала как-нибудь вечером непременно потереть ему спину в ванной.
Мин слезала с его колен, лишь когда какая-нибудь Дева всовывала голову в дверь или когда кто-нибудь приходил: Лойал, никогда не задерживавшийся надолго и говоривший по большей части о королевской библиотеке, Перрин, выглядевший с каждым разом все более усталым, и особенно Фэйли. При появлении последней Мин всякий раз хватала какую— нибудь книгу, благо в спальне Ранда их всегда было предостаточно, и садилась с ней в уголок, раскрыв посередине, словно читала уже давно. Ранд не понимал этих женщин и их холодных взоров — они вроде бы не враждовали, но явно предпочли бы видеться как можно реже.
Любопытно, что, когда Мин попался переплетенный в кожу первый том «Рассуждений о разуме» Дарий Гаханд, который Ранд, сочтя тяжеловатым, уже собирался вернуть в библиотеку, она увлеклась и продолжала читать даже после ухода Фэйли. А потом, хмурясь и ворча, еще и унесла книгу к себе.
Если к Фэйли Мин относилась прохладно, то при первой встрече с Берелейн разыграла целую сцену. Когда Сомара доложила о приходе Первенствующей, Ранд облачился в кафтан и собирался, как всегда на аудиенциях, отослать Мин за дверь. Та, однако же, замешкалась. Берелейн, как всегда прекрасная, как всегда облаченная в более чем откровенный наряд, вплыла в приемную — и тут ее взгляд упал на Мин, в светло-розовых курточке и штанах. Несколько мгновений Ранда будто и не существовало. Молодые женщины, не скрывая любопытства, уставились одна на другую, а через некоторое время обменялись улыбками. Ранду показалось, что от этих взглядов у него волосы зашевелились. Две женщины более всего напоминали каких-то странных кошек, вдруг обнаруживших, что заперты в маленькой комнатушке. Решив, что прятаться теперь уже поздно, Мин направилась к ближайшему стулу, ухитряясь так покачивать бедрами, что в сравнении с этим даже походка Берелейн могла показаться мальчишеской, и уселась, закинув ногу на ногу. Она все еще улыбалась. О Свет, ну и улыбочки у них обеих!
