Неожиданно полог откинулся, впустив в палатку лунный свет. Ровно настолько, чтобы Могидин успела заметить скользнувшую внутрь женскую фигуру.
— Кто ты? — хрипло спросила Могидин. Порой за ней посылали и по ночам, но посыльные всегда являлись с фонарем.
— Называй меня Аран'гар, Могидин, — послышался лукавый голос, и в палатке начал разгораться свет.
От звука собственного имени язык Могидин присох к гортани — здесь это имя означало смерть. Она силилась возразить, сказать, что ее зовут Мариган, но неожиданно испытала еще одно потрясение. В воздухе рядом с ее головой завис светящийся шар. С ожерельем ай'дам на шее она не могла касаться саидар без разрешения, но чувствовала, как направляли Силу другие женщины, и видела их плетения. Сейчас она не ощущала и не видела ничего — лишь крошечный шарик чистого света.
Теперь, при свете, она разглядела женщину, назвавшуюся Аран'гар, и узнала в ней Халиму, служившую секретарем у одной из Восседающих. Вне всякого сомнения, она была женщиной, правда, такой, какую, наверное, создал бы мужчина, имей он возможность воплотить в жизнь свои мечты. Но этот светящийся шар мог быть только саидин.
— Кто ты? — повторила свой вопрос Могидин, удивляясь тому, что голос ее почти не дрожит.
Женщина улыбнулась — весьма лукаво — и присела рядом с ней на матрас.
— Я ведь сказала тебе, Могидин, мое имя Аран'гар. Впоследствии ты узнаешь, что оно значит, — если повезет. А теперь слушай меня внимательно и не задавай вопросов. Все, что тебе нужно знать, я и так расскажу. Сейчас я сниму с тебя это миленькое ожерелье, и ты исчезнешь отсюда так же быстро и тихо, как Логайн. Или умрешь здесь. Но это было бы позором, ибо сегодня ночью тебе надлежит явиться в Шайол Гул.
Могидин облизала губы. Вызов в Шайол Гул мог означать вечность в Бездне Рока или вечную власть над миром, а также все что угодно между тем и другим. Маловероятно, чтобы Великий Повелитель возжелал назвать ее Ни'блис, ведь раз он послал эту женщину освободить ее, значит, ему известно, как она провела последние месяцы. Но так или иначе, отказаться она не могла, к тому же этот вызов сулил избавление от ненавистного ай'дам.
— Да. Снимай его. Я отправлюсь немедленно. Тянуть не имело смысла. Будучи сильнее любой в этом лагере, Могидин вовсе не собиралась испытывать судьбу, рискуя столкнуться с кругом из тринадцати.
— Я так и думала, что ты все поймешь, — рассмеялась Халима, или Аран'гар.
Она коснулась ожерелья, слегка дернулась, и Могидин снова призадумалась. Странная женщина, не говоря уже о том, что она направляла не саидар, а саидин; прикосновение к ожерелью явно причинило ей пусть слабую, но боль. Почувствовать которую должен был лишь мужчина, способный направлять Силу. Так или иначе, ожерелье соскользнуло с шеи Могидин и исчезло в поясной суме Аран'гар.
— Идем, Могидин. Идем.
Дойдя до палатки и заглянув внутрь, Эгвейн увидела лишь скомканные одеяла и медленно подалась назад.
— Мать, — лепетала позади Чеза, — тебе не следует гулять по ночам. Ночной воздух вреден для здоровья. Нужна тебе Мариган, так и послала бы за ней меня.
Эгвейн огляделась по сторонам. Она пришла сюда потому, что ощутила сквозь браслет мгновенную вспышку боли, а затем все исчезло. Это могло означать одно:
способный направлять Силу мужчина разорвал связь. Многие в лагере уже спали, но некоторые еще сидели возле костров, кое-кто и неподалеку от палатки Могидин. Возможно, удастся выяснить, кто в нее заходил.
— Я думаю, Чеза, она сбежала, — промолвила Эгвейн.
Всю дорогу назад Чеза поносила неблагодарных служанок, бросающих своих хозяек, тогда как Эгвейн гадала — неужто это сделал Логайн? Он бы не вернулся, он не мог этого знать. Или знал?
В Бездне Рока Демандред преклонил колени. Шайдар Харан как всегда не сводил с него бесстрастного безглазого взора, и хоть Демандреда била дрожь, сейчас ему было не до Мурддраала.
— Разве я плохо справился. Великий Повелитель? — спросил он.
Смех Великого Повелителя наполнил его голову.
Несокрушима доселе, ломается гордая Башня И преклоняет колени пред знаком, давно позабытым. Море вздымает вал, и незримо сбираются тучи. За горизонтом, сокрыты от взоров, огни полыхают, А на груди человеческой змеи пригрелись удобно. Что вознесется, то будет низвергнуто в пропасть;
Что же низвергнуто в пропасть, то ввысь вознесется. И воспылает приказ, для него расчищая дорогу.
«Пророчество о Драконе» Перевод Джеорада Маньярда, Правителя провинции Андор под рукой Верховного Короля Артура Пейндрага Танриала.
