Найнив искоса взглянула на Илэйн. Та тоже, казалось, глубоко погрузилась в раздумья. Найнив хотелось бы не знать, о чем думает подруга. Утро потеряно; их смешали с грязью. Найнив не любила ошибаться. В глубине души она по-прежнему считала, что в данном случае это вовсе не так. Но сейчас она понимала, что должна извиниться перед Илэйн; по правде говоря, Найнив терпеть не могла извиняться. И все-таки никуда не денешься, придется, как ни неприятно. Как только они окажутся в своих комнатах. Она надеялась, что Бергитте с Авиендой еще не вернулись. Не на улице же начинать этот разговор! Толпа стала гораздо плотнее, хотя, судя по положению солнца, почти скрытого множеством круживших над головой морских птиц, прошло не так уж много времени.
Найти обратную дорогу было нелегко, ведь они столько раз сворачивали то туда, то сюда. Найнив чуть не десять раз пришлось спрашивать прохожих; Илэйн в это время смотрела в сторону, изображая равнодушие. Найнив переходила мосты, уворачивалась от повозок и телег, отпрыгивала с дороги быстроногих носильщиков паланкинов, в глубине души желая одного – чтобы Илэйн произнесла хоть слово. Найнив отлично знала, что такое нянчить свою обиду. И понимала, что чем дольше сама хранит молчание, тем труднее ей будет, когда она наконец заговорит. Поэтому, чем дольше Илэйн шла, не произнося ни слова, тем более мрачная картина представала перед внутренним взором Найнив. Что будет, когда они доберутся до своих комнат? От всего этого ее просто трясло. Она признала, что была не права, пусть пока только перед собой. Илэйн не имела права причинять ей боль. У Найнив сделалось такое лицо, что даже люди, не замечавшие их колец, уступали им дорогу. Даже у тех, кто обычно ни на что не обращал внимания, возникала срочная необходимость свернуть в сторону. Некоторые носильщики паланкинов и те обходили девушку.
– Сколько, по-твоему, Реанне лет? – неожиданно спросила Илэйн.
Найнив чуть не подскочила. Девушки находились уже неподалеку от площади Мол Хара.
– Пятьдесят. Может, шестьдесят. Какая разница? – Найнив пробежала взглядом по лицам проходивших мимо людей, пытаясь понять, может ли кто-то услышать их разговор. Шедшая мимо лоточница с подносом, на котором были выставлены маленькие горькие фрукты, называемые лимонами, чуть не подавилась своим зазывным криком, когда взгляд Найнив на мгновение остановился на ней, потом раскашлялась, вцепившись в поднос. Найнив фыркнула. Эта женщина, может, и впрямь подслушивала – или собиралась срезать у кого-то из них кошелек. – У них есть община, Илэйн, и им известно, где Чаша. Я просто убеждена в этом.
Найнив собиралась сказать совсем не это. Если бы она сейчас, не сходя с места, извинилась за то, что втянула в это дело Илэйн, может, все обошлось бы малой кровью.
– Вполне допускаю, что они и вправду знают, – рассеянно промолвила Илэйн. – Или могут знать. Но почему она такая старая?
Найнив остановилась посреди улицы как вкопанная. После всех споров, после того как их вышвырнули оттуда, она допускает?
– Ну а я допускаю, что она просто стареет, как и все мы, – день за днем. Илэйн, если ты поверила в это, почему заявила, что чувствуешь себя как Рианнон в Башне? – Найнив нравилась эта история, в которой рассказывалось о королеве Рианнон, получившей вовсе не то, на что она рассчитывала.
Илэйн, несмотря на все свое воспитание, казалось, не слышала вопроса. Она оттолкнула Найнив в сторону, когда мимо прогромыхала зеленая карета с занавешенными окнами – здесь улица была не очень широка, – и девушки оказались перед входом в лавку белошвейки. Сквозь широко распахнутую дверь виднелись манекены в недошитых платьях.
– Они ничего не рассказали бы нам, Найнив, даже если бы ты умоляла их на коленях.
Найнив в негодовании открыла рот, но тут же захлопнула его. Она и не собиралась никого умолять, тем более на коленях, даже не заикалась об этом. А если бы и так, почему речь идет о том, что это должна была делать она одна? Ладно. Все равно любая женщина лучше Мэта Коутона. Илэйн, однако, лишь вздернула нос и вовсе не выглядела смущенной.
– Найнив, она не может стареть, как обычные люди. Сколько же ей на самом деле лет, если она выглядит на пятьдесят-шестьдесят?
– Что ты ко мне прицепилась с ерундой? – Найнив невольно отметила для себя лавку, около которой они оказались. Готовые платья издалека выглядели прекрасно – стоит рассмотреть их вблизи. – Она, вероятно, не часто направляет, только когда нужно кому-то помочь, боится, что ее примут за сестру. В конце концов, возможно, ей наплевать, сколько у нее морщин.
– Ты никогда не бывала на занятиях послушниц, верно? – пробормотала Илэйн.
В этот момент в двери, сияя улыбкой, показалась пухленькая швея, и Илэйн оттащила Найнив к углу дома. Учитывая, сколько кружев украшало платье швеи – корсаж скрывался под ними, а по всему подолу они опускались воланами прямо на выставленные на всеобщее обозрение нижние юбки, – она вышла из лавки вовсе не случайно, а в надежде, что Найнив что-нибудь закажет.
– Забудь о нарядах хоть на минуту, Найнив. Кого из самых старших Принятых ты помнишь?
Найнив постаралась сохранить спокойствие. Послушать Илэйн, так ее, Найнив, только наряды и интересуют! И она должна такое терпеть. Приходится иногда.
– Элин Варрел, думаю. Она, кажется, примерно моих лет. – Конечно, платье швеи выглядело бы прекрасно, будь у него вырез поскромнее и поменьше кружев. Платье из зеленого шелка. Лану нравилось зеленое, хотя Найнив, конечно, не собиралась выбирать платья с учетом его вкусов. Ему нравилось и голубое.
Илэйн так расхохоталась, что Найнив испугалась, не сболтнула ли она чего ненароком. Покраснев от злости, она попыталась объясниться – после Бэл Тайн она убедилась, что иногда говорит вслух, не замечая этого, – но Илэйн не дала ей вымолвить ни слова:
– Как раз перед тем, как ты впервые появилась в Башне, Найнив, к Элин в гости приходила ее сестра. Младшая сестра. У этой женщины было полно седых волос. Ну, по крайней мере немало. Ей было больше сорока, Найнив.
Элин Варрел за сорок? Но!..
– Что такое ты говоришь, Илэйн?
Никто не стоял настолько близко к девушкам, чтобы их слышать, и никто не посмотрел в их сторону дважды, кроме еще не утратившей надежды швеи, но Илэйн понизила голос до шепота:
– Мы стареем медленнее, Найнив. Где-то между двадцатью и двадцатью пятью мы начинаем стареть медленнее. Насколько медленнее? Это зависит от того, сколь мы сильны, но факт, что это происходит с любой женщиной, способной направлять, и начинается в одно и то же время у всех. Такима говорила, что свой безвозрастный вид мы приобретаем именно с этих лет, хотя мне кажется, дело не только в возрасте. Для этого нужно поносить шаль год-другой, а иногда лет пять или больше. Сама подумай, Найнив. Все знают, что любая сестра с седыми волосами – старая, даже если о ее возрасте никогда не упоминалось. Значит, если Реанне тоже стареет замедленно, а так и должно быть, сколько же ей лет?
