– Ни словечка, – ответил Мэт.
О чем, Света ради, она толкует? Однако его ответ, по-видимому, устроил Энид, потому что она кивнула и вперевалку отошла, размахивая своей ложкой вдвое энергичней, чем прежде. У Мэта даже мелькнула мысль, что она собирается ударить его этой ложкой. Поистине, у всех женщин в характере временами мелькает какое-то буйство.
Так все и шло – то одно, то другое, и все какая-то ерунда. Ощущение некоторого разнообразия возникло, лишь когда Нерим и Лопин начали пререкаться, вещи чьего господина отнести первыми. Мэту и Налесину потребовалось не меньше получаса, чтобы унять их. Слуга, который пускается в пререкания, может отравить жизнь своему господину. Потом Мэту пришлось разбираться, кому из отряда выпадет честь тащить сундук с золотом, а кто поведет коней. Как бы то ни было, вся эта кутерьма хоть немного отсрочила вселение в этот проклятый Дворец Таразин.
Когда же Мэт устроился в своих новых комнатах, прежние тревоги почти вылетели у него из головы. В его распоряжении оказались большая гостиная, маленькая, так называемая комнатка уединения рядом с ней, и необъятная спальня с самой большой кроватью, какую ему когда-либо доводилось видеть, с массивными красными столбиками, покрытыми резьбой в виде переплетенных цветов. Большая часть мебели сияла красным или голубым лаком – там, где не лежала пластами позолота. Маленькая дверца рядом с кроватью вела в крошечную комнатку для Нерима, которому она показалась роскошной, несмотря на узкую постель и отсутствие окна. В комнатах Мэта были высокие стрельчатые окна с выкрашенными белой краской железными балконами, выходящие на площадь Мол Хара. Напольные светильники и рамы зеркал сверкали позолотой; в маленькой комнатке имелось два зеркала, в гостиной – три, а в спальне аж четыре! Часы – часы! – на мраморной каминной полке над очагом в гостиной тоже искрились позолотой. Умывальный таз и кувшин были из красного фарфора Морского Народа. Мэт почувствовал себя почти разочарованным, обнаружив, что ночной горшок под кроватью просто белый, фаянсовый. В большой гостиной имелась даже полка с полудюжиной книг. Это тоже впечатляло, хотя Мэту не так уж много доводилось читать.
Стены, потолок и плитки пола были кричаще яркими, что не мешало комнатам в целом выглядеть просто вопиюще роскошно. В другом случае Мэт, наверно, станцевал бы на радостях джигу. В любом другом случае – если бы он не догадывался, что женщина в комнатах, расположенных прямо по соседству с покоями, готова вывернуть его наизнанку. Если Теслин, или Мерилилль, или кто-нибудь еще не доберется до него раньше, несмотря на его медальон. Почему кости у него в голове перестали кувыркаться, когда Илэйн упомянула об этих проклятых комнатах? Любопытство по-прежнему разбирало Мэта. Дома он не раз слышал одну поговорку – из уст женщин, конечно, и с насмешкой, конечно. Мужчины так любопытны, что даже кота способны научить этому, но, в отличие от них, кот всегда себе на уме.
– Я вам не проклятый кот, – пробормотал Мэт, широким шагом возвращаясь из спальни в гостиную. – Он просто должен понять, вот и все.
– Конечно, ты не кот, – сказала Тайлин. – Ты – сочный маленький утенок, вот кто ты такой.
Мэт вздрогнул и удивленно заморгал. Утенок? Да еще и маленький, вот как! Стоявшая рядом женщина была ему по плечо. Хотя его просто трясло от негодования, он ухитрился весьма изящно поклониться. Как-никак, она королева, не следует забывать об этом.
– Ваше величество! Благодарю вас за прекрасные апартаменты. Я с удовольствием побеседовал бы с вами, но мне нужно идти и...
Улыбаясь, Тайлин заскользила к нему по красно-зеленым плиткам пола, рассекая воздух шелковыми бело-голубыми нижними юбками и неотрывно глядя на Мэта большими темными глазами. Ему не доставляло никакого удовольствия смотреть на ее брачный кинжал, уютно устроившийся в ложбинке груди. Или на внушительный кинжал с усеянной драгоценными камнями рукояткой, засунутый за пояс, на котором сверкало еще больше драгоценных камней. Мэт попятился:
– Ваше величество, у меня важное...
Она принялась тихонько напевать. Мэт узнал мелодию – совсем недавно он сам напевал ее нескольким девчонкам. У него хватало ума со своим голосом не пытаться петь по-настоящему, кроме того, от слов этой песни, как она звучала в Эбу Дар, горели даже его уши. Повсюду в этих краях ее называли «Украду твое дыхание с поцелуем».
Нервно смеясь, Мэт попытался укрыться за инкрустированным лазуритом столиком, но Тайлин, двигаясь, казалось бы, с такой же скоростью, умудрилась каким-то образом обойти это препятствие первой.
Приложив ладонь к груди Мэта, Тайлин толкнула его в кресло с высокой спинкой и плюхнулась ему на колени. Мэт оказался в ловушке между ней и ручками кресла. О, ему ничего не стоило схватить Тайлин и поставить на ноги, то есть поступить с ней так, как она обошлась с ним, – применив силу. Но у нее за поясом был этот проклятый здоровенный кинжал; а он давно понял – положение мужчин и женщин в Эбу Дар отнюдь не равноценно. То, что позволялось женщине, могло быть воспринято как оскорбление со стороны мужчины. В Эбу Дар убийству мужчины женщиной всегда находилось оправдание, если только не было бросающихся в глаза доказательств ее вины. Он, конечно, легко мог поднять ее, если не считать...
В городе на прилавках торговцев рыбой Мэту попадались удивительные создания, называемые кальмарами и осьминогами, – подумать только, в Эбу Дар действительно ели этих тварей! – но куда тем до Тайлин. У этой женщины, казалось, было десять рук. Мэт боролся с ней, тщетно пытаясь вырваться, согнать ее с колен, а она лишь негромко смеялась. Между поцелуями, которыми она его награждала, Мэт, тяжело дыша, высказал опасение, что кто-нибудь войдет, но она лишь довольно захихикала. Он пробубнил что-то об уважении к ее короне, а Тайлин расхохоталась. Он заявил, что дома его ждет девушка, с которой он обручен и которой принадлежит его сердце. Это развеселило ее больше всего.
– Ее вряд ли огорчит то, о чем она не узнает, – пробормотала Тайлин; все ее двадцать рук ни на миг не переставали теребить Мэта.
И тут раздался стук в дверь.
Радуясь тому, что Тайлин не запечатала его уста очередным поцелуем, Мэт крикнул:
– Кто там?
Ну, почти крикнул. Голос прозвучал хрипло, даже сорвался на писк. Ничего удивительного – он едва дышал.
Тайлин вскочила с его колен и мгновенно оказалась в трех шагах от него – Мэт и глазом моргнуть не успел. У этой женщины даже хватило самообладания бросить на него укоризненный взгляд! А потом она послала ему воздушный поцелуй.
Этот поцелуй еще только, можно сказать, слетал с ее губ, как дверь открылась и в комнату просунул голову Том.
– Мэт? А то я твоего голоса не узнал. О! Ваше величество! – Для сухопарого немолодого менестреля с претензиями Том, несмотря на хромоту, сумел отвесить прекрасный поклон. У Джуилина получилось несколько хуже, но и он сорвал с головы нелепую красную шляпу и постарался как мог. – Извините нас. Мы не помешали... – начал было Том, но Мэт нетерпеливо прервал его:
– Входи, Том! – Протянув руку за курткой, он собрался было встать и внезапно почувствовал, что эта проклятая баба ухитрилась незаметно развязать пояс на его штанах. Эти двое уж конечно заметили, что рубашка расшнурована, но не хватало еще, чтобы они стали свидетелями того, как с него сваливаются штаны. И что самое удивительное, голубое платье Тайлин выглядело безукоризненно! – Входи, Джуилин!
